Чехов. Книга 12. Танец со смертью

— Вроде вас? — удивленно дернула бровью женщина.

— Темный, некромант, — терпеливо пояснил я.

— Молодой человек, я пожила достаточно, чтобы понимать: свет вовсе не означает святость. Порой в полдень, когда совсем нет тени, мир становится черным. А иногда ночь кажется белее снега. Но я сделаю вид, что не заметила очевидного.

— Это чего же?

— Вы ушли от ответа, но не стали мне лгать. Спасибо, что не считаете меня глупой.

Я пожал плечами, потому как не знал, что ответить

— О вас ходит много сказок, Павел Филиппович. Не думала, что мне доведется встретиться с вами вживую. Рада познакомиться. А я Ольга Савельева.

Она немного помолчала, рассматривая меня, а затем продолжила:

— Выходит, я ошиблась, и вы не дом покупать приехали. Неужели пропавшего Чернова, наконец, признали умершим, и наследники начали делить его имущество? Тогда передайте своим доверителям, мастер Чехов, что этот дом не годится даже на продажу. Лучше всего было бы его снести. А землю забетонировать и сверху засыпать толстым слоем соли. Жить здесь я не посоветовала бы даже людям, в которых течет кровь Чернова. Но это долгая история.

— Я готов потратить время на хорошую беседу, — возразил я.

— Хорошей не обещаю. Я не лучший рассказчик, мастер Чехов. Живу тут почти затворницей и обычно говор с котами и своей компаньонкой. Идемте в беседку, чай как раз поспел. Как знала, попросил заварить побольше. Ваш приятель и барышня, что с вами приехала, пусть тоже с нами идут. Плюшей хватит на всех. А за машину не беспокойтесь. Никто ее не тронет.

Фома услышал приглашение, кивнул и направился к автомобилю.

— Интересный у вас друг, — произнесла Ольга, глядя в спину Питерского. — Вроде и силой не обладает, а есть в нем что-то. Я встречала таких людей в Сиберии, в те времена, когда мой отец владел там небольшим алмазным рудником. Я была мала, но помню их — суровые, лица словно из камня вырезаны. Татуировки на руках, будто с каторги сбежали. Однако, худого не творили, не балагурили и все местные их слушались беспрекословно. Такой там покон.

— Фома Ведович добрый человек, — заступился за Питерского я.

— Он будет таким если с ним по-хорошему. Поверьте, я видела, на что способны подобные ему люди. И не подумайте, я не боюсь вашего друга. Незачем, потому как зла ему я не желаю.

Фома открыл дверь, помогая Арине Родионовне выйти, и они направились к нам.

— Хороший промысел у вашего батюшки, — заговорил я, чтобы сменить тему.

— Был, — поправила меня Ольга. — Смута коснулась и Сиберии. Батюшку убили за этот самый рудник. Местечко отошло каким-то разбойникам. Потом вроде как и разбойников этих порешили. Никому добра не принесли те камни.

— Простите, — произнес я.

— Бросьте, — вновь улыбнулась женщина. И от ее улыбки в уголках глаз собралось множество лучиков морщинок.

— Все, что происходит в жизни, случается неспроста. Отец много работал, чтобы обеспечить семью. Он был приверженцем старого порядка. Гордился первенцем, вторым сыном тоже. Меня матери смог простить только потому, что та обещала ему родить еще одного сына.

— Это ужасно, — выдохнула Арина Родионовна, которая успела услышать эту часть беседы.

— Отец держал супругу в строгости, отчего она не смела поднять глаза от пола. Когда случилась беда, и отца не стало, сыновья быстро продали дом и имущество и были таковы. Хоронить отца нам с матерью пришлось за проданный ею знак искупителя, который она смогла утаить от моих братьев, когда они срывали с нее обручальные браслеты. Я не помню, чтобы моя мать плакала. Она пообещала мне, что все будет хорошо. И мы ушли с ней в старый храм, где нас приняла настоятельница и позволила остаться там, сколько потребуется. Моя мать умела вести домашнее хозяйство и не гнушалась любого труда. Ее даже грамоте не учили в детстве. Меня же в храме научили писать и читать. Отправили в гимназию, где я получила образование. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если отец остался жив. Скорее всего меня бы продали кому-то второй супругой, как было принято в тех местах.
— Выходит, смерть вашего родича стала для вас благом, — пробасил Фома.
— Моя мама спустя много лет стала в том храме настоятельницей. Она нашла свое призвание в помощи людям. Я же нашла себе профессию, которую люблю всем сердцем.

Мы вошли во двор и обошли большой крепкий дом, чтобы оказаться в ухоженном фруктовом саду.

— История моего отца многому меня научила, — ответила Ольга. — Нельзя плакать о том, чего невозможно изменить. Лучше не показывать всего, что у тебя есть, даже самым близким людям. И надобно иметь дело, которое загнется без хозяина. Так его не отберут. Поэтому я выбрала то, чем занималась всю жизнь.

Беседка находилась на задний двор. С резными столбами, крышей, на которой красовалась фигурка женщины с мечом, столом и несколькими плетеными креслами. А еще на отдельном столике стояли небольшие фигурки явно ручной работы.

— Мое маленькое увлечение, — пояснила женщина.

— Вы создаете фигурки? — воскликнула Арина Родионовна и прижала ладони к груди.