Чехов. Книга 4

— Тоже верно, — нехотя сдался Стас и недовольно скривился. — Идёмте в машину, Павел Филиппович. Обсудим, как поступить с информацией дальше.

Он вразвалку направился к припаркованному авто, я последовал за ним. В этот раз, кустодий не стал открывать для меня дверь. Обошел машину и распахнул водительскую дверь. Я же забрался в салон и сел на заднее сиденье.

— Как прошла беседа с настоятельницей? — уточнил Морозов, оценив кислую мину подчиненного.

— Хорошо, — ответил я. — Благодаря харизме Стаса, мы узнали имя матери Райской. Недавно, Лена вдруг принялась искать родителей, и пришла с этим вопросом к матушке Серафиме.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Александр. — Осталось ее найти, и… Стас, займись пожалуйста, вопросом.

Зимин послушно достал из кармана телефон. Открыл дверь и вышел из машины.

— Спасибо за помощь, Павел Филиппович, — поблагодарил меня Александр, когда мы остались одни. — Кто знает, может быть ваша информация будет полезна в поиске мимика быстрее.

— Мимиков, — поправил я кустодия и напомнил. — Их двое.

— Да, — рассеянно пробормотал Морозов. — Двое. Выросли как грибы после дождя.

Я же вдруг вспомнил о разговоре с Серафимой. Настоятельница сказала, что девица работает в лекарне святого Николая. И я был уверен, что Лена сообщила об этом не просто так. Девушка была слишком хитра, и скорее всего, в рассказе Серафиме она смешивала ложь и правду. Так бы звучало правдоподобнее. И назвала она эту лекарню неспроста. Интересно, почему она выбрала именно дом скудоумия?

Самым очевидным ответом на вопрос было: Райская попала в лекарню в результате какого-нибудь журналистского расследования. И в результате узнала что-то про биологического отца. Но! Папенька-аристократ вряд ли попадал в лекарню. Тогда пострадала бы репутация семьи.

— Мастер Зимин, давайте доставим Павла Филипповича домой, — попросил Морозов, когда водитель вернулся за руль.

Голос Александра вырвал меня из раздумий. И я рассеянно кивнул:

— Да, если это будет несложно.

Младший кустодий завел двигатель и машина выехала с парковки.

Всю дорогу до офиса мы ехали молча. Лишь когда авто подъехала к арке, в кармане Зимина зазвонил телефон. Не отрываясь от дороги, кустодий вынул аппарат, нажал на кнопку приёма вызова и поднес устройство к уху:

— Алло.

В динамике что-то тихо забормотали. Стас молча слушал. Лишь в конце разговора он коротко произнес:

— Ага, спасибо.

Нажал на кнопку, сбросив звонок, остановился возле крыльц и обернулся к нам:

— В Петрограде оказалась не одна Вольга Брумская. Удивительно, но это имя героини какой-то заграничной книжки. И потому псевдоним оказался популярным. Но под нужный возраст и профессию подходила только одна женщина. К сожалению, она скончалась полгода назад от легочной болезни.

— Вот оно что, — протянул я. И признаться честно, результаты проверки меня не удивили. — Что же, попытаться стоило.

— Вы абсолютно правы, мастер Чехов, — согласился Морозов. — Нельзя ничего упускать. Кстати, — он постарался тепло улыбнуться, но вышло у него скверно, — У вас все хорошо? Как работа? Никто не донимает?

Я удержался от того, чтобы уточнить, почему Александр решил, что эти вопросы были «кстати». Не хватало еще вступить в долгую беседу с этим человеком. Несмотря на то, что он внешне выглядел куда приятнее своего коллеги, но от мужчины тянуло холодом, который странным образом напоминал мне склеп.

— Все хорошо. Справляюсь.

— Слышал про историю с Ромской, — неожиданно заявил Морозов. — Удивительно дело, как человек изменился после встречи с вами.

— Изменилась?

— А вы не знаете? — собеседник прищурился и с удовольствием продолжил. — Она внезапно забрала заявление из жандармерии на парнишку из службы почты. Принесла ему извинения, вернула велосипед, который отняла у бедолаги неделю назад. Говорят, что жители дома наблюдали, как бывшая надзирательница срезала цепи и колючую проволоку, которой до того опутала весь дворик, который прилегал к дому. Потом она отправилась в богадельню, чтобы упросить бывших жильцов вернуться в дом.

— Женщина очень активна, — удивленно протянул я. — Это ли не прекрасно?

— К ней вызвали лекаря, опасаясь, что дама получила удар и тронулась умом. Но та уверила сотрудников дома скудоумия, что вполне здорова и просто прозрела, — последнее слово мужчина произнес нараспев, словно считая его каким-то чудным. — Вы не знаете, что стало причиной такой смене поведения Миры?

— Прозрела, — повторил я за Морозовым и сделал очень честное лицо.

— А может все дело в том, что эта женщина что-то потеряла? Или кого-то, кто поселился в ее душе? — лукаво осведомился кустодий.

— Наоборот, она приобрела совесть и смысл жить дальше. И я рад, что сумел провести с ней душеспасительную беседу.

— Вот кому надо занять место матушки Серафимы, — хрипло отозвался Зимин и посмотрел на меня через зеркало заднего вида. — Одним разговором излечил такую ведьму. Подумайте, Павел Филиппович, пойдут к вам страждущие убогие с просьбами угомонить их жен или буйных мужей.

Я засмеялся, но меня никто не поддержал. Морозов пожал плечами и заметил: