Чекист

– Видишь, Лиля, заходишь под небольшим уголочком. Совсем немножко, но недоработала при прицеливании. Скорее всего, из-за крена. Надо держать крен «ноль» и выставлять нитку моста по вертикальной линии прицела, а если чуть скрениться, то нитка и вертикаль совпадут, а ты пойдешь чуть боком. Но пролет ты уронила! Умница! Нам повезло, что ты попала именно туда!

И тут Лиля выдала:

– А я целилась не в этот пролет, я целилась в следующий!

Тут все как грохнут! И больше всех хохотала сама Лилия!

После разбора действий в воздухе вызвал Пескова и Алабинского, техника «тройки», пришли оба недовольные и с грязными руками. Вид Пескова говорит, что не барыня, могла бы и сама подойти. Но видя, что я еще даже не сняла высотный, он изменил выражение лица:

– Здравия желаем, Александра Петровна. Я уже в курсе, работаем, кажется, прокладку во второй камере продавило. Скорее всего, так.

Я устало закрыл глаза, мотнул головой.

– Шли бы вы спать, Александра Петровна. Управимся.

Он – молодец, тянет потихоньку всю эскадрилью, а обещанного инженера эскадрильи как не было, так и нет. Я сел в «козлик», где меня ждали летчики и штурманы, и поехали завтракать. Хотя я бы не отказался и пообедать. Мне показалось, что Настя слишком много смеется.

После завтрака поехали домой. Она с шумом бросила планшет на кровать и долго возилась, снимая комбинезоны, тихонько поругиваясь на застежки. Выскочила во двор позже меня и начала умываться возле второго умывальника, с шумом стукая по соску руками. Я ушел в комнату и лег. Следом появилась Настя, вытирая лицо и руки.

– Саша, как ты так можешь?

– Что? – недоуменно спросил я ее.

– Ты как «каменный гость», у тебя что, совсем нет нервов? Ты видела, что сзади творилось?

– Видела.

– И так спокойно об этом говоришь?

– Так ведь у нас ни одной пробоины! И у Лили тоже. Она правильно сманеврировала после сброса и не пошла за нами.

– А меня трясет, всю трясет, и ты даже не дала нам выстрелить в ответ. – Она села на мою кровать. Ее действительно потряхивало. На людях она держалась и хохотала, а я – свой, вернее, своя.

– В этом случае мы бы целенькими не ушли, Настенька. Да ты не стесняйся, ты поплачь. И полегчает. Просто у тебя был перерыв в боевых вылетах.

Она забралась ко мне под одеяло и долго плакала мне в плечо и в подушку, потом успокоилась и уснула. А я перебрался на ее постель и тоже уснул. Проснувшись, решил сходить к остальным девчонкам. У них был первый боевой, так что тоже требуется помощь. Женщины по-другому реагируют на такие раздражители. И отсутствие эмоций у подруги замечают очень остро. Экипаж Лилии Литвяк спал почти полностью одетым, и все втроем. Женин – тоже спал, но каждая в своей постели. А Майя забралась в койку к стрелку «тройки», Авраменковой. Им так было уютнее и спокойнее. Ничего, втянутся!

Все проспали обед, кроме меня, я есть хотел еще до завтрака, так что поел за весь экипаж, но захватил Насте перекусить, как проснется. А Майя ест в другом помещении столовой. Так у них было заведено в Энгельсе. Но сегодня я принял решение этот порядок поменять. Написал приказ по эскадрилье, где разрешил командирам кораблей принимать решение о том, где живет и где питается стрелок-радист. Это, конечно, нарушение устава, но это мелочь, по сравнению с тем дефицитом внимания, который постигает одного из членов экипажа. Отбрыкаюсь, если что. Еще один приказ, это исполнение обязанностей инженера эскадрильи, с выплатой соответствующего денежного довольствия на Пескова. Хватит ему бесплатно горбатиться на всех. Моей власти на это достаточно. Подписал кучу бумажек, составленных начштаба, посмотрел на занятия, которые шли в классах. Немного послонялся перед КП, глядя, как заходят на посадку менее опытные девицы, которые еще в строй не встали полностью. Получил доклады об успехах и промахах от всех трех инструкторов. Двоих, правда, услышал только по телефону, они на площадке возле полигона. У них сегодня вылетов на спарках нет. Обучение заканчивается. Выставляются оценки, зачеты.

Зашел домой, переоделся в комбинезон, сегодня больше сюда попасть не смогу. Встретился с немного испуганными глазами Насти, которая ела принесенный бутерброд с котлетой.

– Я – трусиха? И мне не место в экипаже?

– Это почему?

– Ты куда-то одеваешься, а мне ничего не сказала. Ты не берешь меня на вылет?

– Вылет во сколько по плану?

– В двадцать сорок.

– А сейчас?

– Шестнадцать пятнадцать.

– Не опаздывай на ужин, и прекрати бичевать саму себя. У тебя нормальная реакция нормального человека, который понимает, что его могут убить, что стреляют по нему. Я оделась потому, что могу не успеть сделать это перед ужином.

– Правда?

Я махнул рукой и собирался выйти. Эта экзальтированная девица прыгнула мне на шею и полезла целоваться.

– Ты на меня не сердишься?

– Слушай, я вся в котлете и в крошках. Что ты мне бутербродом в шею тычешь?