Чекист

— Харе, братва. Посыл понятен. Не фраера мы, верно говорите. Значится так. Ты, Мыкола Кузьмич, — обратился он к седому деду в вышиванке, — достанешь из схрона пять коробок патронов и всем их раздашь. Ты, Митяй, — он повернулся к щуплому пареньку в восьмиугольной кепке, — заляжешь в кустах у дороги, и, когда краснопузые появятся, свистнешь. Как разобьём вражин — отправимся в деревню. Гульнём на всю ивановскую!

Глава 3 Инструктаж

Пока полковник Перекуров, или как он теперь именовался, уполномоченный Ясенев, спешно просматривал новости, в его памяти всплывали сведения об этом времени — историю КПСС он в институте, к счастью, не прогуливал. Так, значит, гражданская война будет ещё около года. Потом Ленин объявит нэп — новую экономическую политику — и пламенные революционеры возглавят самые доходные предприятия, которые снова станут частными — только с другими владельцами. Года до 25-го будут рулить троцкисты, затем их крепко прижмут к ногтю.

Со двора доносились выкрики — комиссар Шнур собирал подчинённых на построение.

— Ладно, попозже запишу, всё, что вспомню, — пробормотал Перекуров, откладывая газеты, — а теперь надо уточнить своё положение.

Он подошёл к мутному треснувшему зеркалу, висевшему на стене, и принялся с интересом изучать доставшуюся ему физиономию. Тупой взгляд запойного алкоголика его даже порадовал — интеллекта не заподозрят, а с таким выражением лица выжить в новом мире будет проще. Хотя следует побриться — Перекуров был по природе аккуратист, и небрежностей во внешнем виде не любил. Что у нас есть ещё? Он снова охлопал свою гимнастёрку. В прокладке справа зашуршало. Уполномоченный вывернул гимнастёрку, распорол ржавым ножом, обнаружившимся на полке, подозрительное место, и извлёк из него официального вида бумагу, озаглавленную Предписание. Где прочитал следующее:

Настоящим приказываю вам возглавить отряд ЧОНа, дислоцированный в деревне Чуприха, и ликвидировать группировку местных анархистов, занимающихся контрабандой. Все ценности, найденные при них, сдать в фонд революционной обороны. По итогам операции подобрать перспективные кадры, одного-двух человек, для работы в губернской ЧеКа.

С революционным приветом

комиссар Ровенского ГубЧека

Исай Борисович Фельдцерман

Подпись, печать.

Подивившись забавному совпадению фамилии своего, похоже, начальника и своего бывшего преподавателя истории КПСС, несгибаемого партийца, впрочем, ставшего в начале перестройки директором коммерческого ларька, Перекуров сложил бумагу и спрятал её во внутренний карман.

— Ровно, значит, — проворчал он. — Запад Украины. Вечные бандеровцы и всякая прочая сволочь. Изъять ценности у контрабандистов идея хорошая. Но, может, ещё и отжать у них бизнес? Или, по крайней мере, взять его под крышу? — продолжал размышлять Перекуров. — Приватизировать метр госграницы, — усмехнулся бывший полковник, вспомнив шутку времён начала перестройки. — Нет, не получится. Вводных данных недостаточно.

Свернув цигарку, уполномоченный закурил, попыхтел немножко, а затем снова погрузился в размышления.

— Насчёт ценностей, буде таковые найдутся, решим по ходу дела. И хорошо бы они нашлись. Если Фельдцерман послал Ясенева на захват контрабандистов, то он был стопроцентно уверен, что тот человек надёжный — найдёт всё, что надо, и правильно, то есть, согласно субординации, занесёт… эээ… сдаст в фонд революционной обороны.

Перекуров глянул в окно. На площадке перед домом выстраивались красноармейцы. Пора было идти знакомиться с контингентом. Загасив недокуренную самокрутку и бросив бычок в стоявшее в углу ведро, старший уполномоченный повернулся к двери, и тут вдруг вспомнил фразу из Предписания — «подобрать перспективные кадры для работы в губернской ЧеКа». А вот это как раз то, что нужно, и в чём он разбирается. Собрать свою команду. Бывший полковник усмехнулся и уже увереннее зашагал к выходу.

* * *

— Товарищ старший уполномоченный, 24-я отдельная рота частей особого назначения по вашему приказанию построена. К выполнению боевого задания готовы! — высоким, срывающимся от волнения голоском выкрикнул комиссар Шнур.

Две шеренги молодых парней в будёновках и при винтовках стояли, можно сказать, по стойке «смирно», хотя получалось это у них не слишком умело. Кто-то поправлял ремень, кто-то чесался, кто-то громко рыгал.

Вспомнив, что дисциплина в военных отрядах на раннем этапе революции понималась весьма своеобразно, Ясенев-Перекуров решил взять свойский тон: