Чекист

Потом внизу обыскивали карманы убитого, ругали Никифорова, зачем он поспешил с расстрелом. Никифоров ответил:

— Сопротивлялся, сволочь! Собаке собачья смерть!

Все это Митя видел и слышал, как во сне, и вспомнил гораздо позже. Первое убийство, которое он видел, хладнокровное и уже ненужное, потрясло его.

Он вышел на улицу, несколько секунд, ни о чем не думая, стоял под свежим ветром, глядя в синее небо, которое во все стороны чертили птицы.

К нему подбежал Тимоша, волоча за ремни две винтовки.

— Оружие, Митя! Бери!

Митя ощутил в руке холодную тяжелую сталь.

Снизу, с Московской улицы, внезапно вырвалось многоголосое и могучее:

— Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе!..

Показались первые ряды людей в картузах. Красный атлас полоскался над ними. Это подошли рабочие Арсенала. И какой же радостный шум стоял, когда они обнимались, целовались, кричали что-то бежицким.

И еще об этом дне Митя помнит, что он со своей винтовкой оказался на посту у двери, на которой висел кусок картона с надписью красным карандашом: «Бежицкий комитет РСДРП».

ПЕРВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Все лето после окончания гимназии Митя проработал на заводе вместе с отцом. Появились новые друзья. Старые разъехались. Саша Виноградов был мобилизован в отряд по борьбе с контрреволюцией и саботажем, а затем уехал на фронт. Митя подумывал поступить в Лесную академию, готовился. Частенько заходил он к брату в комитет, который сперва помещался в здании народного училища, а потом в особняке Глуховцева. Там же в маленькой комнате находился комитет левых эсеров и в соседней — комитет анархистов.

Руководил комитетом анархистов художник Гарусов. Хоть и было ему чуть больше тридцати, грива пепельных волос и курчавая борода делали его похожим на старика. Даже глаза, усталые, воспаленные, казались старческими. Слушая собеседника, он иронически улыбался, опуская веки, словно все доводы и возражения уже давно известны и все это детская болтовня. И от этого сам казался бородатым ребенком.

Он-то впервые и рассказал Мите, что Петр жив и в Москве. Митя забросал его вопросами, но никаких подробностей о Петре Гарусов не знал.

К концу апреля в Брянск и в Бежицу возвратились многие революционеры — кто из тюрьмы, кто из ссылки, кто из других городов. В доме, где обосновались три комитета, становилось люднее, шумнее. Целые дни там шли ожесточенные споры.

Спорили между собой и сами социал-демократы. Особенно ярым спорщиком был член комитета Чернавский, служащий заводской конторы. Сухопарый и длинноногий, он, как циркуль, вечно кружил по комнате, описывая несгибающимися ногами окружности, и говорил, говорил, говорил...

Митя запомнил собрание в Каменном училище, где возвратившийся из ссылки Игнат Фокин рассказывал о приезде в Петроград Ленина, о ленинской программе. Фокин был далеко, за столом президиума на сцене, но Митя тотчас узнал его. Он еще больше похудел, ссутулился и часто кашлял.

Митя понял одно: революция продолжается. Мало того, что Глуховцев нацепил красный бант, а полиция упразднена. Все отдать в руки народа. Вся власть Советам!

После выступления Игната из-за стола вылез Чернавский и, напрягая длинную жилистую шею, обмотанную шарфом, простуженным голосом закричал:

— Предательство! Провокация! Россия не готова продолжать революцию! Закрепить добытые свободы! Иначе потеряем все! — и потрясал пачкой газет, в которых Ленин объявлялся немецким шпионом. И тут Фокин, сдержанный, мягкий Фокин, вскочил и, побелев, крикнул в лицо Чернавскому:

— Буржуазную брехню повторяешь, слякоть меньшевистская!

В зале мгновенно взорвалась буря криков, свиста, топота. Митя увидел, как вперед выбежал молоденький солдат, срывая с плеча винтовку, как со сцены стремительно спрыгнул Александр и схватил солдата за руку. Грохнул выстрел, с потолка посыпалась штукатурка. А Чернавский продолжал что-то выкрикивать, беззвучно разевая рот. Потом он швырнул газеты в зал и, высоко подняв голову, ушел со сцены. В зале тотчас встали и вышли несколько человек. Когда установилась тишина, Фокин тихо, но твердо сказал:

— Предлагаю голосовать за ленинскую линию партии.

Через несколько дней Митя узнал, что комитет РСДРП разделился. Теперь на вывеске на доме Глуховцева было дописано фиолетовыми чернилами — «большевиков».

А каких только партий не было тогда в Бежице! Большевики. Меньшевики. Бундовцы. Эсеры правые. Эсеры левые. Максималисты. Анархисты. Даже какая-то группа «сверхбольшевиков».

Все бродило.

В августе Брянский Совет стал большевистским. 20 октября семнадцатого года он организовал Военно-революционный комитет во главе с председателем Совета Фокиным. Фактически вся власть была сосредоточена в руках Военно-революционного комитета.