Чекист. Южное направление

Как-то совсем незаметно я начал рассказывать о знакомстве с Виктором. О том, как его, совсем молодого парня, умудрившегося распропагандировать целый полк белых, задержали и отправили на остров Мудьюг в концлагерь, куда я «загремел» из контрразведки. О том, как мы убегали, о наших мытарствах в лесах Архангельской губернии, о боевом пути пройденном совместно и даже о недавней женитьбе Виктора.

– Интэресный товариш, я вам скажу, – раздумчиво сказал Сталин. – Ви не возражаете, еслы я вам саставлю кампанию? Ви знаэте, гдэ здэсь госпитал?

Я лишь пожал плечами. Я вообще не силен в географии Львова, тем более что наш лагерь располагался в Винниковском лесу еще не ставшим пригородом, а уж тем более не являвшийся лесопарком. Так, зеленые насаждения вперемежку с хатами и кирпичными домами, где располагались конники Первой армии. Сюда меня привезли на автомобиле, а как ехать обратно на станцию, я даже не знал. Хотел заполучить у Буденного какой-нибудь транспорт, а тут вот командарм лечиться ушел, а я не успел.

– Ну, спросым у каго-нибудь, – подвел итоги товарищ Сталин. – А машина у меня ест, доедэм.

Я слегка замялся. Подумал, что хорошо бы Витьке какой-нибудь гостинец прихватить, но где его взять? Но Сталин, словно прочитав мои мысли, сказал:

– У меня в машыне шоколад есть, Егоров откуда-та взял, его и подарим.

Глава третья. Мнение народа

Я честно пытался «проникнуться» чувством ответственности и гордости. Все-таки не часто доводится посидеть рядом с главным человеком двадцатого века. Да-да, я абсолютно уверен, что именно Сталин для моего поколения, а также для старшего и младшего является главным ориентиром, хотя не будь Владимира Ильича, о Сталине бы знало ограниченное число лиц, включая близких родственников и друзей. Возможно, он бы сделал карьеру священника, вполне мог достигнуть сана епископа, а то и Католикоса – патриарха Грузии, но, скорее всего, сложил бы голову в стычке с полицией или в перестрелке с какими-нибудь бандитами. Но коли история не имеет сослагательного наклонения, то не стоит гадать, что бы было, если бы было.

А я сижу рядом с товарищем Сталиным в кабине раздолбанного драндулета воняющего смесью спирта с соляркой, с бочонком горючего и двумя запасками, занимающими половину салона, и не заморачиваюсь ни о своем месте в истории, ни об отношении истории ко мне. Просто еду и еду, благо, до госпиталя оказалось всего с полверсты. Еще меня удивило, что со членом РВС фронта нет охраны, а у самого товарища Сталина я не заметил никакого оружия. Впрочем, наган при нападении диверсантов поможет мало, а вот почему без охраны?

То, как я крутил башкой, высматривая сопровождение, не осталось без внимания.

– Я сваих кавалэристов отдахнуть отпустил, – пояснил член РВС. – В располажение войск боятся нечего.

Что ж, поверим на слово товарищу Сталину. Может, и впрямь боятся нечего, но я бы не рисковал.

– Владимир Иванович, ви, я слышал, предпочитаете передвигаться на бронепоезде? – поинтересовался вдруг Сталин.

Интересно, это он меня укоряет в барстве, намекая, что бронетехника на фронте нужна?

– Что железнодорожники дали, на том и передвигаюсь, – пожал я плечами. – Когда меня в Москву из Архангельска первый раз вызвали, попросил у железнодорожников паровоз и пару вагонов, а они мне бронепоезд дали. Подозреваю, что обычного паровоза жалко стало. Бронепоезд всем хорош, только скорость маленькая, и дров жрет много. – Чтобы Сталин не подумал, что я оправдываюсь, добавил: – На нашем севере воевать по железным дорогам ни с кем не планируется, бронепоезд все равно бы стоял. А так от него и польза, и я выгляжу солиднее, чем на самом деле.

Елки-палки, а ведь я уже начал оправдываться. И это уже не в первый раз. Все-таки есть определенное чувство вины из-за моего средства передвижения. Скромнее надо быть.

– Слышал, Троцкий у вас хател бронепоезд отнять, а ви нэ отдали?

– Не сам Троцкий, а его приближенный, – решил уточнить я, промолчав, что если бы Председатель РВС республики сам захотел забрать у меня бронепоезд, я бы отдал. Тем более, что чисто формально мой поезд числился на балансе Шестой армии.

– А пачему не отдали?

– Да жалко стало, – честно ответил я. – Привык я к нему, к бронепоезду, он мне теперь как родной. Я же в нем теперь и живу. А еще бы ладно, если мне взамен что-то дали: паровоз там да пару вагонов, а хоть и дрезину, я бы не стал ломаться. Это я в Архангельске большой начальник, а в Москве? Пока бы мне ВЧК транспорт «пробило», сколько бы времени ушло? А прямого поезда Москва-Архангельск до сих пор нет. У меня же с собой целая команда, и вообще, несолидно как-то особоуполномоченному ВЧК да еще и Председателю комиссии СНК на перекладных добираться – от Москвы до Вологды поезда раз в три дня ходят, потом от Вологды до Архангельска товарняки раз в неделю. Это же мне три недели ехать! Я бы и перекладные пережил, если бы конкретно знал, что бронепоезд на фронте нужен. Слова бы не сказал, отдал. А когда пришли и сказали: отдавай, потому что он какому-то прихвостню товарища Троцкого приглянулся, шиш с маслом.