Чекистские будни

В эти сентябрьские дни зачастили дожди, дороги раскисли, и нам часто приходилось вытаскивать машину то из грязи, то из канавы. Кляня в душе дядю Васю, мы в то же время хорошо понимали, что он гонит грузовик по глухим проселкам, стараясь избежать возможной встречи с гитлеровцами. И мы подкладывали под колеса сучья, камни, дерн — все, что попадалось под руки, чтобы скорее продолжить путь. Немец тоже не сидел без дела.

Как-то мы застряли на большом хлебном поле. Оба левых колеса грузовика попали в ров, вырытый для ловли сусликов. Промучившись несколько часов, мы наконец выбрались из канавы. Не успели проехать и сотни метров — слышу тревожный голос моего напарника, майора Вольнова:

— Стой! Где немец?

— Как это — где?

— Смотри сам.

Я взглянул за бочку с бензином, возле которой обычно сидел или лежал наш ас, — пусто. Куда же он девался? Неужели сбежал? Не может быть!

Мы соскочили с машины и бросились назад. Никого не видно — немец словно сквозь землю провалился. Настроение у нас было самое что ни на есть отвратительное. Еще бы! Двое крепких мужчин, к тому же неплохо вооруженных, привычных ко всяким перипетиям, не смогли уберечь одного малахольного гитлеровца! Что же мы теперь доложим в Москве?

Продолжаем поиски, не очень-то надеясь на благополучный исход. И вдруг — о счастье! — в том самом месте, где недавно застряла наша машина, замечаем на земле силуэт человека… «Он!» Мы с майором облегченно вздохнули. Оказалось, что когда мы вытаскивали машину из канавы, пола шинели немца попала под колесо, и он свалился в сусликовую ловушку. А тут, как на грех, стенка канавы под тяжестью задних скатов грузовика обвалилась. Вот и засыпало аса мокрой землей чуть ли не по грудь, да так, что ни шевельнуться и ни пикнуть. Откапывая лопатами не подающего признаков жизни гитлеровского летчика, мы не на шутку встревожились: жив ли он? Не помяло ли его колесами машины? Нет. Он был не только жив, но не получил даже ни одной царапины. Мы привели нашего подопечного в чувство, довели его до грузовика и тронулись дальше.

Едем все медленней, машина то и дело останавливается. Это дядя Вася, чувствуя, что начинает «клевать» носом, глушит мотор и выходит из кабины, чтобы освежиться холодной водой. Как это он еще в таком состоянии умудряется крутить баранку? Все мы устали неимоверно, кажется, что иссякли последние силы. Оно и понятно — несколько суток без сна. Только нашему асу будто все нипочем: он безмятежно спит, закутавшись в шинель и упершись головой в почти опустевшую уже бочку с бензином.

Во время очередной остановки замечаю в стороне от дороги большой сарай. Посоветовавшись, решаем свернуть к нему — в конце концов надо хоть немного передохнуть.

— Давай ложись, спи, — предложил я майору, когда мы въехали в открытые ворота сарая. — А я подежурю.

Майор лег невдалеке от немца и буквально через секунду заснул. Из кабины донесся богатырский храп дяди Васи. Как я завидовал своим спутникам! Счастливые! Ни-чего-то их сейчас не заботит, не тревожит. И мне бы так! Да нет, я старший в команде и обязан нести свой крест до конца.

Садиться нельзя — могу тут же уснуть. Может быть, мне лучше встать в углу сарая? Когда стенка за спиной, все-таки как-то надежнее. Но едва я прикоснулся к стене, как ноги у меня подкосились, и я стал сползать вниз. Тогда я решил выйти на середину. Однако это ничего не дало — несколько раз я просыпался от собственного падения на землю.

Часа через три я с трудом растолкал своих товарищей, и мы, наскоро перекусив, выехали на большак. Ехали без остановок — дорога была свободная. Я незаметно для себя уснул и открыл глаза только тогда, когда мы уже миновали Тулу.

Вот и Москва. Немецкий летчик без конца вертит головой. Наверное, ищет следы сокрушительных бомбардировок, о которых разглагольствует Геббельс. Тот уже не раз вещал, что «большевистская столица разбита», что фашистская авиация господствует в небе, что армия «тысячелетнего рейха» скоро будет в Москве и так далее, и тому подобное. Черта с два! Москва мало изменилась, разве что стала как-то строже, я бы даже сказал, сосредоточеннее. И ничего хорошего не сулит эта суровая сосредоточенность врагу, пришедшему на нашу землю.

Проезжаем Красную площадь. Ас с любопытством смотрит на кремлевские башни. Но вот его взгляд падает на Лобное место, и я вижу, как вздрагивают его плечи. Неужели он и вправду думает, что его собираются здесь четвертовать? Или, может быть, в этот момент где-то в глубине души у него впервые мелькнуло сомнение в успехе начатой Гитлером войны?..

Через несколько минут мы подъехали к зданию Генерального штаба и сдали гитлеровского аса дежурному офицеру.

«СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ»