Чекисты Дона

Используя беспринципность своих новых друзей, их стремление к легкой наживе, Граффи втягивал их в спекулятивные сделки, в частности с пластинками. Позднее на суде Бураков сообщил о совместных с Граффи спекулятивных операциях следующее:

«Особенно доходным бизнес был на пластинках с записями поп-музыки. Они принадлежали Джулиану. Часть пластинок он продал сам, а часть — я. В среднем за каждую пластинку мы выручали по 40—50 рублей, а то и 70 рублей».

Поощряемый Граффи Джулианом, Бураков все более втягивался в спекулятивные сделки с импортным барахлом, приобретенным им в основном у иностранцев. Моральное разложение в сочетании с умелой обработкой со стороны «друга» дали соответствующие результаты. В. Бураков все чаще как среди своего окружения, так и в присутствии иностранцев, с которыми вступал в различные противозаконные сделки, стал допускать клеветнические измышления о нашей стране.

И вот тут Граффи Джулиан решил, что Валерий Бураков созрел для совершения преступления, к которому он так настойчиво и планомерно его готовил, — к измене Родине. Он передал Буракову свой английский паспорт и проинструктировал, как именно тот должен действовать, чтобы выехать на туристском пароходе в Западную Европу вместо него, Джулиана Граффи. С документами Д. Граффи Бураков прошел чуть ли не до сходней крупного судна, но вернулся: должно быть, страх взял свое.

Однако Валерий Бураков оказался не единственной жертвой идеологического диверсанта Граффи Джулиана. С другими он применял иную тактику, иные приемы идеологической обработки.

С бывшим студентом, а затем сотрудником госуниверситета Евгением Цимбалом Граффи Джулиан жил в одной комнате университетского общежития.

Евгений вырос в семье интеллигентов, успешно окончил среднюю школу, активно занимался общественной работой. В его школьной характеристике отмечается, в частности:

«...за время учебы в школе проявил хорошие способности. Имеет склонность к гуманитарным наукам. Много читает художественной и политической литературы, интересуется текущими событиями в Советском Союзе и за рубежом. Обладает хорошей памятью, логическим мышлением, хорошо формулирует свои мысли».

Однако Джулиан довольно точно определил и другое. Цимбал, будучи младшим ребенком в семье, был довольно избалован, ленив, не приучен к настойчивой, систематической работе, имел излишне высокое мнение о своих знаниях и способностях, любил лесть, был податлив чужому влиянию.

Граффи Джулиан, достаточно объективно оценив личность Цимбала, избрал на первом этапе тактику бесед об искусстве в сочетании с подчеркнутым вниманием к Цимбалу и льстивыми оценками его знаний в области гуманитарных наук. Евгений, «клюнул» и, давая позднее характеристику Джулиану, написал:

«Сфера его интересов ограничивалась литературой, музыкой, кино, да и вообще искусством. Его поведение по отношению к советским гражданам и советской действительности отличалось лояльностью. Он много помогал мне при изучении английского языка, я помогал ему с русским, особенно много беседовали о русской литературе. В нашей комнате была дружеская атмосфера».

Не правда ли, трогательно!

Коль такая дружба, то другу надо помогать, а он давно уже желал съездить в один из городов нашей страны, куда въезд иностранцам, по известным Цимбалу причинам, был закрыт, Евгений приобретает сам билеты и везет Граффи Джулиана в этот город, «чтобы он отдохнул и хорошо поел, а также посмотрел на Дон и море». Так пытался мотивировать позднее Цимбал свои действия. «В то время я не мог предположить, что он... может заниматься враждебной деятельностью», — пытался оправдать этот свой поступок и некоторые другие Цимбал. После разъяснения всей опасности для него и общества действий Граффи Джулиана и его фактического содействия ему в своем объяснении указал:

«В настоящее время я расцениваю указанный поступок как глупый и безответственный...»

А это «другое» также было. Граффи Джулиан, верный своей тактике в отношении Цимбала, вводит его в компанию В. Буракова и других, где он попадает в известную уже обстановку, которая оказывает на него определенное влияние.