Чекисты. Книга вторая

— Ну, я не сразу на обучение пошел. Сперва меня хотели англичане в Малайю завербовать. А наши хлопцы, что там побывали, сказали: “Не будь дурнем, Дмитро! Если тебя там, в джунглях, партизанская пуля не настигнет, то желтая лихорадка доканает”. Ну, я отказался, а тогда руководители наши стали нажимать: “Присягу давал? Давал! Не хочешь дальше за “самостийну” бороться? Гляди, как бы не смели тебя совсем!” Вы себе не представляете, как беспощадно эсбэ бандеровское расправляется с теми, кто домой хотел бы вернуться! Ходил хлопец по Мюнхену, а на рассвете его труп находят с удавкой на шее.

— Степан Бандера под своей фамилией живет в Мюнхене? — спросил Прудько.

— Что вы! — протянул Выдра. — Тоже под псевдонимом. Одни знают его как “Попеля”. Свои инструкции сюда, в край, он подписывает “Быйлыхо”. Это я знаю точно от их радиста “Пэта”.

Прудько и Кравчук переглянулись.

Помолчав, Выдра продолжал:

— Ну вот я и должен был, чтобы шкуру спасти, пойти в разведывательную школу в Баден-Бадене.

— Допустим, что все это верно, — сказал полковник, постукивая пальцами по столу. — Но за границей как вы очутились?

— Вы же сами знаете, как, — печально протянул Дмитро. — Вы еще были далеко, за Днепром, а тут, в Галиции, много таких хлопцев, как я, хотели с немцами биться. Наши поповичи, что сроду беды не знали, затащили нас обманом в ту самую “Украинскую повстанческую армию”. Вместо того, чтобы гитлеровцев бить, мы стояли с винтовками у ноги месяцами, а по ночам крестьян грабили. Немцы с них один налог тянут, а мы — другой, будто бы на “самостийну”. А по сути мы его съедали в бункерах и советских партизан порой уничтожали.

— Это все понятно, — сказал Кравчук, — но вот в Мюнхен какая сила вас затянула?

— Затянула! — с горечью признался Дмитро. — Форсировали вы Днепр и под Бродами хваленой нашей дивизии СС “Галиция” такой разгром задали, что сразу по всему Прикарпатью эхо прокатилось. Ну, проводники стали агитацию вести, чтобы мы на Запад убегали. “А если останетесь, говорили, большевики придут и не будут разбирать, кто где был — всех на телеграфные столбы”. Ну, я так перепугался, что взял ноги на плечи и только в Баварии передохнул…

— Выходит, жалеете, что на Запад мотанули? — сказал, улыбаясь, полковник.

— Спрашиваете! Сколько моих ровесников, что здесь, в крае остались, уже получили высшее образование, инженерами работают, агрономами. Я ведь слушал, живя в Мюнхене львовское радио. Станислав слушал. Часто в тех передачах знакомые фамилии попадались, голоса односельчан узнавал. Слушаю — а у самого слезы на глаза накатываются… И завидую им… — с горечью продолжал Дмитро. — Вот вчера ночью, как услышал в селе песню украинскую, чуть слезами не залился. А ведь те, в Мюнхене, говорили, что большевики почти все украинское население в Сибирь вывезли… Но не в этом дело. Сколько молодых лет загублено!

— Родня у вас есть? — спросил Кравчук.

— Сестры… Братья… Старенькая мать осталась. Возле Яремче. Но все равно я для них пропащий…

— Не любят вас? — спросил Кравчук.

— Не в том дело, — проронил Дмитро. — Когда мы были уже в Баварии и кончилась война, я послушал вожака и подговорил хлопцев, чтобы те написали домой, что собственными глазами видели, как в Польше меня бомба убила. Так с той поры я для своей родни в покойниках числюсь.

— Как же вас раньше звали? — спросил Кравчук.

— Выдра — это псевдо. А по-настоящему я пишусь Дмитро Михайлович Кучма. Так и крестили меня в Ямном.

— Ну, добро, Дмитро, — сказал полковник, нажимая кнопку звонка. — Мы с вами еще поговорим подробнее. И не раз.

Появился в дверях конвоир. Неловкими шагами, кланяясь и оглядываясь, ушел Дмитро Кучма.

— Да, любопытный случай, — промолвил полковник. — Если все то, что он сказал, правда… Хотя вы знаете, Николай Романович, мне почему-то кажется, что особой психологической загадки в его судьбе нет.

— Насколько я понимаю, для начала комбинации надо брать “газик” и ехать в Ямное, где живут родители нашего “покойника”? — спросил Кравчук, поглядывая с улыбкой на Прудько.

— Вы, Николай Романович, угадываете мои мысли, — сказал полковник. — Только переоденьтесь. И все делайте очень конспиративно. На месте сориентируетесь, что и как. Относительно Дыра запросили?

— Сегодня. Шифровкой.

— Он по-прежнему крутит?

— Не мычит, не телится. То шельма меченая! — сказал Кравчук, прощаясь с полковником.

Плохо Почаевцу…

Охранники Хмары — Реброруб и Стреляный — вели Почаевца весенним лесом к маленькой полянке над скалистым обрывом. Высокие серостволые буки еще не успели выбросить молодую листву. Но отовсюду из-под палого, прошлогоднего снега пробивались стрелки подснежников и других первых цветов весны. Где-то внизу, петляя под обрывом, шумела в каменном русле горная речушка. Тоскливо посмотрев на утреннее солнце, услышал ее шум Почаевец и еще раз подумал:

“Дернула же нас нелегкая интересоваться ее исчезнувшим течением! Прошли бы мимо и сейчас гуляли на свадьбе в Яремче. А так…”