Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

На эти упреки отреагировал начальник 4-го отдела УГБ УНКВД Соколов, отметив, что отдельные работники боятся самостоятельно решать вопросы, поэтому обращаются со всевозможными мелочами, а некоторые трудности в следственной работе связаны с прокуратурой[1622]. В свою очередь начальник 1-го отделения 3-го отдела УГБ УНКВД Суд во всех искривлениях в оперативноследственной работе обвинил «врага народа» Успенского[1623].

Как видим, начальника УНКВД Коркунова почти не критиковали, единственным обвинением была слабая помошь областного управления районным аппаратам. При этом звучала критика в адрес прокуратуры и городского комитета КП(б)У. Первую обвиняли в том, что не проверяет дела в процессе следствия, вяло работает, заигрывает с арестованными, а горком КП(б)У — в отсутствии должного внимания.

Отсутствие в докладах и выступлениях самокритики и критики вызвало негативную реакцию М.Е. Квасова. Он заявил, что ничего в работе УНКВД не изменилось, никакие выводы не сделаны, практику избиения арестованных необходимо искоренить путем критики и самокритики[1624].

Субъективной причиной вмешательства М.Е. Квасова в работу УНКВД было желание поквитаться с Г.И. Коркуновым, имеющим компрометирующие материалы о работе Квасова на должности начальника политотдела Лозо-Александровского района Старобельского округа в период выборов в Верховный Совет УССР[1625].

В дальнейшем обострение отношений привело к тому, что работники обкома КП(б)У три дня скрывали от Коркунова телеграмму И.В. Сталина от 10 января 1939 г., в которой разъяснялось, что ЦК ВКП(б) в 1937 г. позволил в исключительных случаях применение «физического воздействия»[1626].

Не найдя поддержки в прокуратуре, Квасов 7 января 1939 г. вызвал к себе начальника 1-го отделения 3-го отдела УГБ УНКВД сержанта госбезопасности Ефима Матвеевича Суда, который и стал основным обвинителем Коркунова на партийном собрании работников УНКВД по Ворошиловградской области[1627].

В работе следующего открытого общего собрания парторганизации УНКВД по Ворошиловградской области согласно протоколу от 17 января 1939 г. участвовали 79 человек, из них 65 — члены ВКП(б), 14 — кандидаты в члены ВКП(б). Предлагалось обсудить два вопроса: прием в члены и кандидаты в члены партии и утверждение решений партийного комитета. Но по предложению Суда в повестку дня внесли еще один: «О ставленниках врага народа Успенского»[1628]. При этом третий вопрос был рассмотрен на закрытой части, где основным докладчиком и стал Суд.

Е.М. Суд заявил, что в связи с ограничением регламента не смог 6 января разоблачить недостатки в оперативно-следственной работе, поэтому только сейчас может выдвинуть обвинения в адрес Коркунова: штурмовщина в оперативно-следственной работе, массовые необоснованные аресты, зажим критики, преследование инакомыслящих[1629]. Вспомнил Суд и о том, что Коркунов привлек к документированию сотрудников милиции, которых впоследствии арестовали и обвинили в искажении следствия, при этом отметив, что арестовали их правильно[1630]. Не обошел вниманием и «вредительскую работу» с кадрами[1631].

Громким заявлением в адрес Коркунова и его ставленников стало обвинение в арестах 50 человек из числа старых большевиков и убийстве во время допросов арестованных В.Н. Максименко и И.А. Эпштейна[1632]. Интересным представляется тот факт, что Суд не сомневался в том, что Максименко — враг, но задача чекистов — разоблачать врагов, а не убивать во время следствия[1633].

В конце выступления Суд не только высказал сомнение относительно социального происхождения Коркунова, но и обвинил его во вмешательстве в работу партийной организации[1634], в окружении себя подхалимами (Воскобойников[1635], Соколов, Гетьман, Брук, Черноусое), незаконном использовании на собственные прихоти до 30 тыс. руб. государственных средств[1636].

Все вышеизложенное, по мнению Суда, ставит под сомнение дальнейшее пребывание Коркунова в партийных рядах. Следует отметить, что партийное собрание проходило в отсутствие бывшего начальника УНКВД[1637]. Но заявления Суда были настолько громкими, что приняли решение пригласить на собрание первого секретаря обкома КП(б)У М.Е. Квасова и вызвать Г.И. Коркунова. Вместо Квасова на заседании присутствовали секретари горкома Тульнов и Костенко[1638], а прибывший Коркунов выступил с заявлением, что хочет все объяснить, а выступление Суда считает тенденциозным и непартийным.

Начал Коркунов с того, что отверг связь с Успенским, отметив, что бывший нарком УССР вел себя грубо, о чем он хотел додожить Ежову, но не хватило храбрости. Поэтому лишний раз к Успенскому не обращался, все распоряжения наркомата получал от начальника УНКВД по Сталинской области П.В. Чистова, а в Киев ездил только по вызову[1639].