Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Так вкратце было представлено дело У майского РО НКВД. В действительности, однако, оно было далеко не столь кратким и сухим, как это следовало из официальных обвинительных заключений. Потребовалось целых три судебных процесса, чтобы вынести окончательные обвинения. Первый процесс состоялся в июле 1939 года[138]. Его единственным обвиняемым был Абрамович, начальник тюрьмы и старший по приведению приговоров в исполнение. Хотя вина Абрамовича, судя по стенограмме судебного заседания, была очевидной, Военный трибунал войск НКВД Киевского особого военного округа отказался вынести приговор, отправив дело в военную прокуратуру для объединения его с делами Томина, Зудина и других[139]

. Второй процесс — против Борисова, Томина, Абрамовича, Петрова, Зудина и Щербины — закончился вынесением обвинительных приговоров всем, кроме Зудина. Он был освобожден. Абрамович получил три года исправительно-трудовых лагерей, Томин — три года лишения свободы в «общих местах заключения», Борисов и Петров — два года лишения свободы условно, а Щербину суд приговорил к году принудительного труда по месту работы с отчислением 15 % его заработка[140]. Но вмешалась Военная Коллегия Верховного суда СССР, послав дело на пересмотр. В результате последнего, третьего по счету, судебного процесса все обвиняемые получили более суровое наказание. Борисов был приговорен к наиболее длительному заключению —восемь лет, Абрамович — к шести, Томин и Петров — к пяти, а Щербина и Зудин — к трем годам исправительно-трудовых лагерей[141]

.

В ходе судебного процесса обвиняемые документировано доказали роль не только руководителей областного, но и республиканского и всесоюзного НКВД в создании целостной системы, которая способствовала «нарушениям революционной законности» в Умани. Вначале Томин, особенно на первых допросах, уклонялся от показаний, но Борисов был откровенным и честным как на допросах, так и в показаниях на суде. Кроме того, свидетели и подсудимые, в том числе и Томин, поддержали Борисова, припомнив визиты руководителей областного управления, республиканского и всесоюзного НКВД в Умань, а также ряд приказов и поворотных моментов в развитии массовых репрессивных операций. Конечно, Борисов преследовал собственные интересы, переложив вину за «нарушения» на областное начальство. Но, делая это, он, похоже, представил правдивую картину массовых операций в Умани, где роль дирижера выполняло областное УНКВД. Эти факты суд проигнорировал.

Часть II

Соломон Борисов имел длительный стаж оперативного работника НКВД. Родился в 1899 г. в Киеве в семье портного-еврея. Проучившись всего несколько лет в школе, до революции 1917 г. работал портным по найму. Проучившись всего несколько лет в школе, работал портным по найму до революции 1917 г. Вступив в 1919 г. в Красную Армию, участвовал в боях, затем получил назначение в ЧК. В 1928 г. вступил в партию большевиков. С осени 1936 г. занимал пост начальника районного отдела НКВД в Умани, где проживал с женой и сыном-подростком. Как уже указывалось, уехал из Умани в феврале 1938 г. в связи с назначением на Дальний Восток начальником Ново-Тамбовского исправительно-трудового лагеря в Комсомольске-на-Амуре. В этом городе его и арестовали в октябре 1939 года[142].

По словам Борисова, все началось в июле 1937 года, когда Москва издала приказ о проведении массовой операции. Тогда же Исай Яковлевич Бабич (1902–1948) прибыл в Умань с заданием создать межрайонную оперативно-следственную группу для борьбы с «контрреволюцией»[143]

. До своего приезда в Умань Бабич, сын еврея-сапожника, получивший лишь начальное образование, был высоким чином в УНКВД Киева и Одессы[144]. Прибыв в Умань, он созвал оперативное совещание личного состава для обсуждения предстоящих задач. По словам Бабича, политика бывшего главы НКВД Генриха Ягоды в отношении врагов народа — так называемая «ягодовщина» — «зажимала инициативу чекистского аппарата» и «либерально относилась к арестованным». Времена, однако, изменились. Бабич поведал своим слушателям, что в «предвоенный период», который переживал Советский Союз, необходимо всячески искоренять либерализм. Если потребуется, продолжал он, следователи НКВД должны кричать, оскорблять и делать все возможное для уничтожения контрреволюции[145]. Парторг Уманского РО НКВД Антон Андронович Данилов скажет позже, что «с приездом Бабича тон следователей к арестованным стал хуже, чем было до него»[146].