Чекисты рассказывают. Книга 3-я

— Хорошие, душевные письма прислали! Я их вам завтра обязательно принесу, — заключил свой рассказ Савва Никитич. И затем, расстегнув пиджак, стал доставать из внутреннего кармана какие-то разрозненные бумажные листки и складывать их на столе перед Сологубовым. — А сейчас я вам нечто совсем иное хочу показать.

— Что такое?

— Фотокопия с одного интересного документа. Думаю, вам пригодится.

Сологубов взглянул на заголовок на первом листке и не поверил своим глазам. Перед ним лежало то самое решение об НТС, принятое в Лондоне, о котором рассказывал майор Чарльтон.

— Где вам удалось это достать?!

— В хозяйстве самого Околовича.

— А если точнее?

— Там есть один многим обязанный мне человек... — Кантемиров вдруг озабоченно посмотрел на часы, встал из-за стола. — Петр Константинович, мне сейчас надо к Марте ненадолго, пока она не легла спать. А вы тем временем читайте. Потом обстоятельно об этом поговорим.

Все было, казалось, по-прежнему: чужая страна и чужие люди; чужой язык, непривычные нравы и обычаи. Но в этой тоскливо-знакомой обстановке, прежде обрекавшей Сологубова на внутреннее одиночество, он теперь чувствовал себя по-другому. Он как бы обновился душой. Это обновление шло от сознания того, что он здесь не сам по себе, а служит делу, важному и нужному для его родной страны, для своего народа. И поэтому он больше не испытывал той изнурительной страшной тоски, ощущения неприкаянности и отрешенности, которые сопутствовали его былым скитаниям на чужбине.

Эту новизну чувств Сологубов отметил в себе сразу же по возвращении в американскую «Службу-22» с заданием из Москвы в мае прошлого, 1955 года. С тех пор эти чувства постоянно жили в нем, давали ему зарядку энергии и инициативы — едва ли не самых важных качеств разведчика, без которых он даже при высоком уровне профессионализма просто балласт, ничто.

По приезде из Англии Сологубов снова был зачислен в группу капитана Холлидза. Вернее, прикомандирован туда. Из разговора с капитаном он понял, что в перспективе, вероятно, ему предстоит новая разведывательная «ходка» в Советский Союз. А пока Холлидз в первый же день засадил его за разработку очередной инструкции для разведчиков, дав ему отпечатанный на машинке набросок, исходные тезисы, которые надо было развить в небольшое учебное пособие с поучительными примерами из разведывательной практики.

Некоторые тезисы будущей брошюры Сологубову показались знакомыми.

«В разведке не существует соображений морали. Цель должна быть достигнута любыми средствами...

Не доверяйте никому. Не забывайте, что лишь тот разведчик гарантирован от провала, который неукоснительно следует этому правилу. В разведке тот, кто живет один, живет дольше...

Будьте осторожны. Следите даже за собственной тенью. Помните, что каждый из окружающих вас может подслушивать и наблюдать за вами...»

— У меня, капитан, такое впечатление, что все это я уже где-то читал, — сказал Сологубов.

— Вполне возможно, — невозмутимо ответствовал Холлидз. — Это мы содрали с немецкого «Кодекса разведчика».

Так вот оно что! Теперь Сологубов вспомнил: этот «Кодекс» он сам штудировал, когда был в абвер-школе во время войны.

— Генералу Кларку эта шутка здорово понравилась, — продолжал Холлидз. — Он сказал, что в ней заложено именно то, что нам нужно... А дал мне эту немецкую писанину Мальт. Между прочим, сам он знает ее наизусть. Я даже удивился, как он начал шпарить эти заповеди по памяти у себя в кабинете.

«Вот это интересно, черт возьми! — подумал Сологубов. — Откуда Мальт, бывший советский генерал Мишутин, мог столь досконально знать немецкое учебное пособие по разведке? К чему ему было вызубривать эти анахронизмы — наследие гитлеровских времен?»

Сологубов хотел было осторожно порасспросить на этот счет Холлидза, но ему помешали. Сперва пришла, покачивая бедрами, туго обтянутыми тонким платьем, Рут Смиргиц — принесла капитану переводы каких-то срочных материалов. Потом Холлидза неожиданно вызвал сам генерал Кларк. А когда он минут через двадцать вернулся, по его кислой, озабоченной физиономии Сологубов понял, что с разговором о Мальте лучше повременить.

— Ну и продувная же бестия этот Генри! — в сердцах сказал Холлидз. Обычно этого добродушного, высокого, нескладного парня трудно было вывести из себя. Но если такое случалось, он не стеснялся в характеристиках: сын богатейшего скотопромышленника из Чикаго, не в пример остальным сотрудникам «Службы-22», позволял себе говорить то, что думал о своем начальнике. — Из любой воды, шельма, сухим выйдет!

— Стряслось что-нибудь, Джон? — спросил Сологубов.