Чекисты рассказывают...

Месть Советской власти — так объяснил он. Бывший курбаши, перешедший на сторону Красной Армии, он только внешне принял личину искренне раскаявшегося человека. Борьба его с новой властью продолжалась, только теперь скрытая, коварная. Жертвами оказались ни в чем не повинные люди, простые красноармейцы, принимавшие смертельный удар от собственного командира. Начальник гарнизона знал пароль и пользовался им, чтобы свободно подойти к часовому и ударить его ножом в сердце.

Убийцу должны были расстрелять, но он скончался от раны в это же утро. С такими событиями мы столкнулись в Андижане. На очереди новые столкновения с врагами. Началась проверка аппарата, выявление окопавшихся приставов, полицейских, белых офицеров, басмачей. Весь путь агитпоезда пролег в горячей полосе. Ощущение близости вооруженного противника было постоянным.

Выше я говорил о применении суровых мер по отношению к контрреволюционерам, выступавшим против народной власти и ее представителей. Но очень часто средствами «наказания» были разъяснения, убеждения, предупреждения и, как это ни странно, дискуссии. Дискуссии почти во фронтовой обстановке, в комнате для допросов. Должен подчеркнуть, что первое слово Советской власти к своим врагам было прощение и предупреждение, наконец, предложение трудиться, отдавать свои знания, умение народу. Масса бывших чиновников откликнулась на призыв.

Даже к тем, кто не захотел отдавать свои знания и силы новому строю, отношение было сдержанным. Я помню, как уговаривали идти работать в военные комиссариаты и штабы бывших царских генералов, полковников, капитанов, как пытались создавать им материальные условия, хотя вся республика была лишена самого необходимого.

Церковь долго не признавала новой власти. С амвона попы слали проклятия большевикам. Ни одна белогвардейская организация не обходилась без участия служителей культа. Священники сопровождали Врангеля, Колчака, Деникина и других крупных и мелких главарей контрреволюции, объявляли поход против рабоче-крестьянской власти делом, угодным богу. И все-таки служителей культа не трогали без серьезного на то основания. Только активное участие в заговорах или открытое преступление было причиной ареста или следствия. Чаще со священниками спорили. Порой следствие превращалось тоже в дискуссию.

Однажды поступили сведения о подпольной поповской организации, налаживавшей связь с белогвардейцами. Донесение было тревожным, и ЧК приняло срочные меры к пресечению заговора. Все оперативные работники и следователи получили секретное задание проверить замешанных в антисоветской деятельности служителей культа. Мне поручили провести обыск у двух попов.

К часу ночи я закончил обыск, изъял переписку и доставил ее вместе с попами в Туркчека.

Начался допрос. Разговор с попом получился непростым. Отец Андрей, священник привокзальной церкви, держал себя довольно независимо, на вопросы отвечал обстоятельно, стараясь выразить свою собственную точку зрения. Прежде всего он отверг подозрение относительно заговора.

— Собирались мы, это верно, но не для крамолы, а для выяснения своего отношения к Советской власти. Не все ее признают, — заявил отец Андрей.

— Вы, батюшка, признаете? — поинтересовался я.

— Всякая власть аще от бога.

Неопределенный ответ: вроде признает, но в то же время не сердцем, а по необходимости. Мне хотелось уточнить:

— А большевиков?

— Их послал бог в наказание за грехи наши.

Я невольно улыбнулся, но записал ответ в протокол.

— Вы знакомы с программой большевиков?

— А как же! И Ленина читал, и Маркса, и Энгельса…, — отец Андрей, должно быть, искал случая поговорить с новой властью, в данном случае в лице следователя ЧК. Он говорил о концентрации капитала, которая, по Марксу, предшествует экспроприации средств производства, о захвате власти рабочими.

— Значит, большевики поторопились? — раздался голос у меня за спиной.

Увлекшись следствием, я не заметил, как в комнату вошел зампред Туркчека Перволоцкий. Вошел и стал слушать наш разговор со священником.

— Именно, — повернув голову, ответил поп. — Обошли стадию концентрации капитала.

— Ну, а если рабочий класс созрел для захвата власти и революционным путем подошел к социализму, минуя стадию концентрации капитала? — снова спросил Перволоцкий.

— Так не бывает.

— Октябрьская революция доказала, что бывает.

Поп не сдавался.