Чекисты рассказывают...

Сколько он отсутствовал, не помню, по крайней мере не так уж мало. В комнату донеслись приглушенные голоса, за дверью кто-то говорил, причем не только с Сидоровым, но и еще с кем-то, однако разобрать слов я не мог. Приблизиться к дверной створке не решался, так как каждую секунду хозяин мог распахнуть дверь и войти. Наконец, голоса стихли и появился полковник. Он был заметно взволнован и даже обрадован. Кажется улыбался.

— Ну вот, — сказал Сидоров, отвечая на мой немой вопрос. — Дело обстоит не так уж плохо. Приходили делегаты от Дутова.

— Что?! — поразился я. — Он же убит.

— Да, конечно, не от него лично, а от штаба Дутова. Никакой паники, все остаются на своих местах, решается вопрос о назначении нового атамана… Так-то, дорогой прапорщик. Да, кстати, насколько я помню, вам присвоен чин хорунжего. Не плохо, как вы считаете?

Я утвердительно кивнул.

— На этом, надеюсь, не задержитесь. Впереди борьба, а в ней и подвиги.

Пользуясь случаем, я решил напомнить атаману о приказе Анненкова по поводу моего исчезновения из отряда. Пора было уточнить эту деталь моей биографии и выяснить отношение к ней Сидорова. Мне казалось, что полковник таит в себе недоверие и рано или поздно проявит его.

— Забудьте! — махнул он рукой. — Тогда сотни уходили и по понятной причине, не все понимали необходимость перехода границы, патриотические чувства мешали совершить такой шаг. Это дело прошлое. Нас объединяет будущее.

Ответ успокоил меня.

«КОНТРАБАНДИСТ» АХМЕД-ВАЛИ

Важные сведения, добытые от Сидорова, я должен был передавать своему связному, а он отсылал их в разведцентр. Как ему это удавалось, не знаю. Во всяком случае в назначенное время он появлялся словно по мановению волшебной палочки и молча ждал донесение. От него я получал дальнейшие указания.

Последний мой отчет вызвал тревогу, так мне показалось, потому что назначил свидание связной до срока.

— Нужно во что бы то ни стало выяснить, кто возглавит отряд Дутова и сколько в нем человек? Это приказ, — сказал он.

— Здесь кое-что есть об этом, — пояснил я и передал новое донесение. Мне удалось узнать от Сидорова о тайном собрании командиров дутовских сотен, на котором решался вопрос о новом атамане. Назывались фамилии офицеров штаба.

— Очень важно, — одобрил связной. — В центре должны знать немедленно… Я исчезну на некоторое время… Не спрашивайте ничего. Новое донесение примет от вас другой человек, который найдет вас во вторник в караван-сарае у дунганской харчевни.

Я пожал плечами, выражая сомнение в надежности такой связи.

— Этот человек — контрабандист, — ошарашил меня связной. — Кстати, моего прежнего связного звали Мухамед Агидулин. — Так и спросите в случае чего у хозяина караван-сарая: «Не появился ли у вас Ахмед-Вали?» «Контрабандист?» — уточнит хозяин. Ответите: «Он кое-что хотел продать мне».

Ясно, что это не настоящий контрабандист, так я решил, но когда во вторник пришел в караван-сарай у дунганской харчевни, моя уверенность несколько поколебалась. Меня встретил типичный для тех мест рыцарь тайных троп. Продубленное солнцем и ветром лицо, суровый взгляд, настороженная походка, словно у барса. Одет он был в халат, перепоясанный ярким платком, на голове войлочная шапка, в голенище сапога — нож.

Я должен был передать Ахмеду-Вали сведения, которые с нетерпением ждали в центре. Они были невелики по объему, но содержали самое главное — имя нового атамана.

Маленькая записка. Скольких усилий стоила она мне! К тому же срок был короткий — всего неделя. За это время надо было навестить Сидорова, застать его в кузнице, вытянуть из него тайну. Самое неудобное заключалось в том, что атаман после покушения на Дутова перестал свободно появляться в городе, а если и появлялся, то с личной охраной. Меня никак не хотели впускать в кузницу, вернее, в комнату, примыкающую к ней. Только когда телохранитель атамана доложил обо мне, Сидоров приказал впустить.

— Не удивляйтесь, — объяснил он. — Накануне большого дела всегда так.

Сидоров был не один в комнате, поэтому разговор вначале не клеился. Говорили обо всем и в то же время ни о чем. Наконец, мы остались одни, и я спросил атамана:

— Можно готовиться?

Он понял меня, но уточнил:

— К чему?

— К выступлению, — рискнул сказать я прямо.

Полковник рассмеялся.

— Больно скоры, но вообще-то пора принимать соответствующий облик. — Сидоров осмотрел меня критически и сказал: — Зайдите завтра утром. Решим этот вопрос.

Внутри у меня все заныло от досады. Опять не сегодня.

— Утром, пораньше, — напомнил Сидоров и простился со мной.

Да, коротенькое донесение, кроме упорства, требовало еще и терпения. Ночь я провел в обдумывании вопросов, которые собирался задать атаману. Строил план беседы. Все оказалось напрасным. Сидоров вызвал меня, чтобы снять мерку для обмундирования. Мне должны были сшить офицерский мундир казачьего образца. Два солдата, видимо, из бывших портных окрутили меня аршином, смерили длину и ширину, записали и велели через восемь дней прийти на примерку.