Чел

– Скала трещинами пойдет. Развалится!.. – пробует шутить Чарли, но отец шутки не понимает и вбивает еще два шлямбура в местах, где, по его мнению, Чарли придется слишком далеко тянуться, чтобы прощелкнуть оттяжку. А это лишнее время и силы. Нельзя нигде задерживаться, и везде, где это только возможно, экономить ресурсы. Но при этом нельзя и спешить. Мизерные полки и зацепы, не прощающие миллиметровых ошибок. Короче, сплошные противоречия, которые лишь одному мужчине на свете удалось соединить в итоговый топ…

К полудню, когда «киношники» уже мысленно готовились сворачиваться после череды срывов, Чарли выходит на финальный слопер80. Выходит вопреки тому, как это сделал первопроходец маршрута, – не в крест, а ближней рукой. Ее разворачивает спиной к скале, но она удерживается, изогнув кисть в какую-то неведомо-невозможную спираль. Наконец-то надетые рыжей очки сваливаются с носа. Родители заходятся в торжествующей шаманской пляске…

Отец не приезжает в пятницу. Но через Альберта передает расписание на субботу. Время прослушивания – 15.00. Начало обычной репетиции. На месте необходимо быть в 14.00. Распевка в 14.30. Пятничная репетиция отменяется – предконцертный день тишины.

Всю пятницу от безделья Чел мается больше обычного. Река действительно встает. Протоку безнадежно заметает снегом. Прогулка из-за мороза отменяется. Хотя специального указания отца не было. Альберт явно перестраховывается. Но Чел не спорит. На фоне всех этих новшеств постоянны только бабочки в своем искусственном микроклимате. Смотритель террариума, ввиду погодных изменений, специально приезжает, чтобы настроить тепло и свет. Чел жалеет, что не может поговорить с ним, проведя в террариуме почти весь день. Идеальное место и окружение в день тишины. Ко времени кормления Чел приносит в террариум кресло-мешок, растворенный в воде мед и корзинку разнообразных цитрусовых. Обычные апельсины сегодня дополняют ломтики грейпфрута и свити. Искусственный нектар пипеткой распределяется по ложным, пластмассовым цветкам. Фрукты разрезаны загодя и к этому моменту слегка подгнили – таковы вкусы потребителя. Чел раскладывает дольки в обычные прикормленные места. Для орнитоптеры Брука в тарелке припасено лакомство: грязь – комок мерзлой земли вперемежку со снегом и птичьим пометом, занесенный на ночь в дом. Для лишней влажности грязь помещается ближе к водопаду и уже вскоре черно-зеленый коврик накрывает тарелку до самых краев. То еще с виду и по запаху лакомство. Но ни фрукты, ни нектар не пользуются такой популярностью. Не спорь о вкусах – лишнее доказательство. Чел падает в кресло и в продолжение часа наблюдает неспешную трапезу. Бабочки по одной и группами слетаются к кормушкам. Ни эмоций, ни чувств. Нравится, не нравится – кто знает. Известно только, что после еды все они активнее летят на свет. Чел не случайно бросает кресло под лампами. К концу часа Чела и кресло облепляют насытившиеся немые красавицы. Самые беспечные садятся ему на руки и лицо, щекочут лапками и хоботками нос и брови. Чел, боясь пошевелиться и спугнуть образовавшееся на нем одеяло, осматривает комнату и убеждается, что к нему слетелись почти все его подопечные, как вдруг в противоположном углу на кормушке-тюльпане он обнаруживает чужака.

– Белянка? Такая крупная? Да откуда здесь белянка?

Чел присматривается и шепчет:

– Не может быть…

Еще с полминуты Чел борется с собой – если он встанет, то одеяло исчезнет – но в конце концов встает и в два шага оказывается у тюльпана. Белянка взлетает с цветка и летит к южному, естественному, специально утепленному окну. Чел идет следом. Белянка садится на стекло. Чел на секунду отвлекается на остатки грязи, а когда возвращается к окну, там уже никого нет. В безуспешных поисках он делает несколько кругов и возвращается в кресло. Прекрасно-немое одеяло мало-помалу собирается на нем снова. Под ним Чел постепенно успокаивается.

– Не может быть… Мадейра… Чушь какая-то… Привиделось…

В субботу, в попытке избежать пробок, выезжают заранее. Альберт перестраховывается и не учитывает незначительный субботний трафик. Они добираются до места заметно раньше срока. Приходится ждать в машине. «Гримерки» пока кем-то заняты, а в главном нефе собора прохладно. Для пения хорошо. Но не для длительного ожидания. Это первое выступление Чела перед публикой после летнего провала, и он еще с утра ощущает чуть позабытую смесь желания петь со страхом не спеть даже самой легкой ноты. Отсутствие информации о главном слушателе подогревает волнение. Но все попытки выведать у Альберта, кто же это будет, ни к чему не приводят. Он действительно не в курсе. Отец прибудет с этим человеком непосредственно к началу, хотя, как понял Альберт, «слушатель» уже в городе.

– К чему такая скрытность? – спрашивает Чел.

Альберт пожимает плечами.

– Слишком известен. Или…

– …Отец не хочет, чтобы я его увидел раньше времени?

– Или так, – уклончиво соглашается Альберт

– Или и то и другое, – подытоживает Чел.