Чел

Бардак в квартире устраняем вместе. Петя, на удивление, снисходителен. Предполагая, что ужина нет, привез два блюда с министерской столовой. Салат а ля рус и бефстроганов. Накрывая на стол, не удерживаюсь от саркастического коммента:

– Патриотично.

Петя хмыкает в ответ, открывая выдержанный бельгийский трипель96.

Ноут с тредом оставляю в зале, неподалеку от елки, заведомо зная, что после ужина придем ее наряжать. Можно подглядывать мельком. Правда, не ясно – зачем. Тем не менее ухожу в зал первой. Читаю, уже не отматывая, текущие строки:

                                                   он не остановился
и не остановится
так и будет ехать
                                                                          куда
туда где мы станем деревом
                                                         чейто деревом
я слышал если долго лежать на одном месте
то рано или поздно станешь деревом
по крайней мере оно на твоем месте вырастет
                                                                дурь какая
                                   какой-нить умный придумал
не
это чей-то статус

Входит Петя со второй бутылкой. Недовольно смотрит на ноут. Вздыхает, но ничего не говорит. Оставляет початую бутылку на столике и берется за елочные игрушки. Присоединяюсь. Повесив три штуки, возвращаюсь, якобы за дождиком, якобы забывая, что он в том же ящике.

я все думаю кто же он
тот что накормил нас хлебом
                                                   одежду мне собрал
да нет дворник кто же еще
                                                      не он не дворник
он же был и у того кафе летом

У Пети, наконец, пропадает терпение. Он намеренно включает телевизор на полную громкость. Попадает на Терентьева около 91-й. Южный вход.

– И здесь это…

Хочет переключить. Прошу:

– Оставь. На минуту оставь. Потом я все выключу. Обещаю.

– Минута. Обещаешь.

Петя отдает пульт и возвращается к елке:

– …Улицы практически пусты, как и обычно в этом районе в воскресный вечер. Дорожные службы наводят порядок на проезжей части и тротуарах. В самой больнице уже начались ремонтные работы, но дел там, что называется, непочатый край. И вряд ли они закончатся в текущем году. Характерно, что при таких серьезных разрушениях практически нет пострадавших. Мелкие травмы – синяки и ссадины – разумеется не в счет. Но вот свежая новость – буквально последних минут. В канализационном люке, как раз на той улице, где я сейчас нахожусь, обнаружено тело человека без признаков жизни. Возможно, он упал и захлебнулся сточными водами, или ударился головой, или всё это вместе – пока неясно. Но уже удалось установить личность погибшего. Это блогер, известный в Сети под ником Dane. Интересно, что погиб он, находясь онлайн, делая селфи-репортаж с места событий. Блог так и оборвался на полуслове. Многие пользователи посчитали это своего рода художественным приемом. Но на поверку все оказалось более прозаично, а главное – трагично. По какой причине люк оказался открыт, выясняет полиция. Но блогеру Dane это, к большому сожалению, уже не поможет. Из других новостей хотелось бы отметить…

– Ну, всё, Юля, хватит! Кончился рабочий день!

Петя не выдерживает и выхватывает пульт.

– Имей совесть в конце концов!

Телик гаснет.

– И это выключай, – указывает он пультом на ноут.

– Я должна уничтожить файл. Отформатировать диск и…

– Уничтожай.

Бросаю прощальный взгляд.

там еще был поднос с уличной морожкой
                                           вкусная была морожка
а в баре какая-то девушка пела
                                                           хорошо пела
слабо но отчаянно
честно пела
                                                                     про че
про какие-то мерседесы
                                                           глупая песня
все песни глупые
                                                    потому что песни
потому что из слов

– Юля, ну, не зависай опять… Знаешь, как форматировать?

– Да, уже.

Запускаю процесс. Достаю карту.

– Еще карточка. Глеб сказал, лучшие средства – огонь и вода.

– Дай сюда.

Стальные пальцы в несколько секунд превращают карту в крохотный комочек пластмассы.

– Огонь, вода… Зажигай, наливай… Делов-то… Всё?

– Всё.

– Ну, пойду тогда мусор выкину. Как раз, по случаю…

Иду к окну. Прижимаюсь носом к ледяному стеклу.

– Вот так… Были как не были… И ничегошеньки от них не осталось… Ни тебе музея, ни волоса, ни словечка…

Спиной чувствую сквозняк от входа. Открываю глаза и вижу ее, утреннюю, навсегда исчезнувшую. Ведя пальцами по стеклу, смещаюсь к балконной двери и осторожно, боясь спугнуть гостью, нажимаю ручку вниз. Выхожу на балкон. Бабочка парит передо мной в крупных хлопьях снега. Протягиваю левую руку – и она садится на указательный палец, складывая крылья. Касаюсь правой и убеждаюсь: то, что однажды было, – не может не быть… Но этого мало. Бабочка поет. Светлым, легким, завораживающим голосом. И вместе с ней поет вся эта бескрайняя снежная ночь…

Напрягаю остатки детской памяти – мама нередко сбивалась на итальянский, читая сказку на ночь – и различаю первые слова:

– A te, o cara, amore talora…

Перевожу машинально: