Челюсти

Подойдя к месту, Квинт переключил мотор на холостой ход. Перегнувшись через борт, он подцепил багром веревку и затащил бочонок на палубу. Потом попытался развязать узел, но тот затянулся и не поддавался. В конце концов Квинт достал нож и перерезал веревку. Воткнув нож в планшир, он взял веревку в левую руку, забрался на планшир, протянул веревку через шкив грузовой стрелы к лебедке. Намотав веревку на барабан, рыбак включил лебедку, и катер почти сразу же накренился на правый борт.

– Лебедка справится? – спросил Броуди.

– Похоже на то. Полностью из воды не вытащит, но поближе подтянет.

Барабан медленно заворочался, мотор загудел, и веревка пошла вверх, дрожа под весом акулы. Капли воды упали Квинту на рубашку.

Внезапно барабан закрутился быстрее, веревка побежала вверх и, спутавшись узлом, упала.

Катер выпрямился.

– Обрыв? – спросил Броуди.

– Черта с два! – процедил Квинт, и полицейский увидел на его лице страх. – Она поднимается, эта тварь!

Он бросился на мостик и дал полный вперед, но было уже поздно.

Рыба вырвалась из воды рядом с катером – в шумном фонтане брызг, вытянувшись во всю длину, и Броуди на мгновение застыл в ужасе, пораженный ее размерами. Громадная, она выросла чуть ли не до неба, заслонив собой дневной свет. Грудные плавники трепетали, словно крылья, а когда акула стала падать, они будто потянулись к Броуди.

Обрушившись с оглушительным треском на корму, рыбина вдавила шхуну под волны. Море накрыло транец. В считаные секунды Квинт и Броуди оказались по пояс в воде.

Акула лежала поперек катера, ее раскрытая пасть зияла в трех футах от груди Броуди. Тело ее подрагивало, а в черном, размером с бейсбольный мяч, глазу полицейский видел собственное отражение.

– Будь ты проклята! – крикнул Квинт. – Потопила мою лодку, дрянь!

Накатившая волна принесла в кокпит бочонок с извивающейся, словно червяк, веревкой. Квинт схватил привязанный к ней наконечник гарпуна и вонзил в мягкое белое брюхо хищницы. Ее кровь хлынула ему на руки.

Шхуна погружалась. Корма уже полностью скрылась под водой, а нос поднялся. В какой-то момент акула соскользнула с кормы и ушла вниз, потянув веревку, привязанную к наконечнику в брюхе рыбины.

Внезапно Квинт пошатнулся и упал спиной в воду.

– Нож! – крикнул он, поднимая левую ногу, и полицейский увидел, что она обвита веревкой.

Броуди оглянулся – нож торчал в планшире правого борта, там, куда его воткнул сам рыбак. Он метнулся за ним, вырвал из дерева и повернулся, но вода прибывала, и двигаться с должной быстротой уже не получалось. Вытянув руку, глядя на Броуди полными ужаса и отчаяния глазами, Квинт подался к нему, но его уже затягивало в темную воду. Секунду-другую в тишине слышался только глухой сосущий звук. Вода подступила к плечам, и Броуди в отчаянии ухватился за грузовую стрелу. Рядом с ним на поверхность выскочила подушка сиденья, и он вцепился в нее. (На память пришли слова Хендрикса: «Держат хорошо, но только если тебе лет восемь».)

В стороне, ярдах в двадцати, из-под воды высунулся спинной плавник. Хвост качнулся влево… вправо… Плавник приблизился.

– Убирайся, тварь! – закричал Броуди.

Акула не остановилась. Едва двигаясь, она тем не менее плыла к нему, волоча за собой бочонки и обрывки веревок.

Грузовая стрела скрылась под водой, и Броуди отпустил ее и попытался перебраться к носу, стоявшему теперь почти вертикально. Но еще раньше, чем он достиг цели, нос поднялся еще выше, а потом резко и бесшумно соскользнул под воду.

Теперь у него осталась только подушка. Оказалось, что если держать ее перед собой, опираясь лишь предплечьями и работая ногами, то можно, не тратя сил, держаться на плаву.

Рыба подошла еще ближе, и их разделяло лишь несколько футов. Ее коническая морда потянулась к нему, и он вскрикнул пронзительно и зажмурился, ожидая боли и конца.

Ничего.

Броуди открыл глаза. Акула почти добралась до него, но ей не хватило одного-двух футов. Теперь эта серая, со стальным отливом, махина медленно погружалась в бездну, словно исчезающий во тьме призрак.

Погрузив в воду лицо, Броуди открыл глаза и сквозь щиплющий соленый туман увидел опускающуюся по спирали, словно в медленном, грациозном танце, акулу и ниже нее Квинта – с вытянутыми вдоль туловища руками, закинутой назад головой и распахнутым в немом протесте ртом.

Рыба скрылась из виду, но, удерживаемая от погружения в глубину тремя бочонками, остановилась где-то за гранью света, как и тело Квинта, повисшее неторопливо кружащейся тенью в подводных сумерках.

Броуди смотрел, пока легкие не потребовали воздуха. Он поднял голову, протер глаза, увидел черную точку водонапорной башни и поплыл к берегу.

…