Челюсти пираньи

– К сожалению, такой уж у него характер, он ни одно дело не может выполнить до конца, сначала он загорается, но быстро остывает. А на что годятся такие люди? Вот он и обозлен на окружающий мир и прежде всего на меня. Отец пытался ему помочь, давал важные поручения, но он ни одно по-настоящему так и не выполнил. Но не думайте, что он относится к этой ситуации безразлично, в глубине души он сильно переживает.

Весь этот текст Ланина произносила с большой неохотой, я видел, как нелегко давалось ей каждое слово. Она даже побледнела и, рассказывая о муже, старалась по возможности не смотреть на меня.

– Но несмотря ни на что он вам по-прежнему дорог?

Теперь она взглянула на меня прямо в глаза.

– Человек – сложное создание и на первый взгляд часто поступает нелогично. Наверное, я произвожу странное впечатление, но если бы у вас были те же воспоминания о наших с ним первых годах, то вы бы поняли меня. Но боюсь, час окончательного решения близится. Теперь вам понятна ситуация?

– По крайней мере кое что прояснилось. Могу я вам задать вопрос?

– Да, – после короткой паузы сказала Ланина.

– А он также относится к вам, как вы к нему?

– Думаю, что несмотря ни на что, он дорожит мною. Надеюсь, что с этой темой мы пока покончили. Теперь о другом, о чем мы говорили с вами ночью. Я приняла решение, – Ланина посмотрела на меня, – я не отступлюсь. Что бы со мной не случилось, как бы мне не угрожали, но я не могу это сделать из-за отца. Если я откажусь от руководства концерном, это будет означать, что убийца добился своей цели. А я этого не могу допустить. Вы меня понимаете?

– Я понимаю, – безрадостно отозвался я, так как до последней секунды меня не покидала надежда услышать совсем другое решение. – Но вы подумали о том, что если с вами что-то случится, то ваш сын останется сиротой. А учитывая характер вашего мужа… – Я замолчал.

– Именно эта мысль и не дает мне ни секунды покоя. Если со мной что-то произойдет нехорошее, – она запнулась на этом слове, – вы правы, он останется совсем один. Но и отказаться от своей цели я не могу. Сколько себя помню, самим дорогим, любимым человеком был для меня отец. Если я не доведу его дело до конца, мне никогда не избавиться от чувства вины. Я вас очень прошу, помогите мне, сделайте так, чтобы я осталась жива. Этой ночью я поняла, что не ошиблась в своем выборе, вы способны защитить меня.

У меня вдруг возникло полное ощущение того, что я нахожусь в ловушке, из которой нет выхода. Я понял: все те слова, что я заготовил, я не смогу сказать этой женщине, которая сидит напротив и умоляюще смотрит на меня. Но чем все это кончится, у этой истории просто не может быть хорошего конца. Для этого у нее слишком плохое начало.

– Вы поможете мне? – услышал я ее просьбу.

– Хорошо, – сказал я, – я буду с вами до тех пор, пока я буду вам нужен.

Глава четвертая

Я сидел в своей комнате и размышлял о жизни. Прямо скажу, настроение у меня было неважное, я все же поддался уговорам и теперь должен пожимать плоды своей уступчивости, Ну а в том, что они будут весьма обильными, но отнюдь не сладкими, я не сомневался. И долго ждать первого из них мне не пришлось, в дверь постучали. Я встал с кресла и пошел открывать.

На пороге стоял Эрнест. Мрачное выражение лица, неприязненный взгляд не оставляли сомнений, что он пришел не для обмена любезностями.

Он вошел в комнату, огляделся, будто был тут впервые, затем без приглашения сел в кресло, которое минуту назад занимал я сам. Так как второго кресла тут не было, пришлось мне примоститься на кровати.

Эрнест не торопился начинать разговор. Вернее разговор он вел, но только с самим собой, я видел это по тому, как чуть ли не ежесекундно менялось выражение его лица. Он был из той породы людей, у которых по лицу всегда можно узнать, что происходит в их душе. Эрнест же судя по всему наливался яростью. Наконец достигнув требуемой кондиции, он поднял голову и в упор взглянул на меня.

– Что будем дальше делать? – спросил он.

– В каком смысле? – искренне удивился я, так как, в самом деле, не совсем понимал, что он имеет в виду.

– Делаете вид, что не догадываетесь, – усмехнулся Эрнест. – Двое мужчин и одна женщина – классический треугольник.

– Ах, вот вы о чем. Должен сказать, никакой геометрический фигуры в виде треугольника нет, я всего лишь скромный служащий, который выполняет свою работу.

– Зря ты ввязался в эту историю, – вдруг перешел он на ты. – Она тебе не по зубам.

– Ты что мой дантист, знаешь, какие у меня зубы, – перешел в ответ на ты и я.

– А ты юморной, – не то в качестве одобрения, не то осуждения произнес Эрнест. – Но скоро тебе будет не до юмора. Я тоже когда-то тут шутил. Но потом перестал.

– Объясни, что может повлиять на мое чувство юмора?

– Многое. Например, я.

Это была уже открытая угроза. Нельзя сказать, что она привела меня в трепет, но и не обрадовала. Среди прочих действующих лиц этой драмы, Эрнест не был самым опасным, но, как я предполагал, он был самым неуправляемым или, наоборот, самым управляемым другими. И вот это-то и сулило неприятности.