Челюсти судьбы

Под жидкие аплодисменты Катя сошла со сцены. Я ждал, что там появится набравшийся сил Рваный (отдыхал он где-то вне зала). Но нет, не появился – окопавшийся за синтезатором гитарист начал тихонько, без слов, наигрывать «Yesterday».

Ну что же, повод для знакомства появился…

Я поднялся с места.

* * *

– Разрешите присоединиться?

Она не сказала ни «да», ни «нет», – и я счел это согласием, уселся за ее столик.

– Вам что-нибудь заказать?

Она вновь промолчала. Никаких напитков перед ней не стояло, лишь пепельница – новая, пустая, замененная во время выступления. Но зрачки Кати заставили заподозрить, что для снятия напряжения она использует не алкоголь, другие вещества.

Я начал нести какую-то пургу о впечатлении, произведенном на меня ее песнями. Она оборвала на полуслове короткой репликой:

– Десять тысяч.

– ???

– За десять тысяч – здесь, в машине. За двадцать – к тебе, до утра. Деньги вперед.

Прайс-листами на сексуальные услуги я обычно не интересуюсь, и все же цена мне показалась несуразно высокой для заведения такого пошиба. А слова «деньги вперед» позволяли думать, что до самого интересного дело может не дойти. Клофелин в рюмку, удар кастетом от щедрот сообщника на выходе из заведения… мало ли способов. Не исключен и другой вариант: такая постановка вопроса просто отсекает граждан, считающих, что, проставив женщине пару бокалов, они получают законное и неотъемлемое право на интим…

– Заманчивое предложение… Но давай сначала поговорим, хорошо?

– Говори… – произнесла она равнодушно, глядя куда-то мимо меня.

Разговор не складывался… На мои вопросы Катя отвечала невпопад либо молчала. Но затем мелькнуло кое-что интересное.

– Он вообще не ел мяса… – произнесла она без какой-либо связи с моей предыдущей репликой. – И в дом его запрещал приносить… И в магазины, где были прилавки с мясом, не заходил… Понимаешь?! Ни хрена ты не понимаешь…

Я и в самом деле ни хрена не понимал. Осторожно спросил:

– «Он» – это кто?

Катя вновь ответила невпопад:

– Сегодня твой день… Мне нужен мужик. Пойдем, трахнешься бесплатно.

Зов, притащивший меня сюда, практически смолк, я его не ощущал. Но он никуда не исчез, лишь затаился – и сейчас хлестнул, как бичом. Кархародон проявился в мозгу: «Да! Пойди! Трахни! Потом убей!» – однако Чернецов пока держал ситуацию под контролем.

Я залпом допил водку, желая выгадать пару секунд для поиска отмазки. Не потребовалось, порыв Кати угас почти мгновенно, и она вернулась к прежней теме:

– Не ел мяса… А потом повесился, оставил записку, одно слово: «Простите!», а отец не знал, ему сказали, что сам умер…

«Не буду ни о чем расспрашивать, и так все расскажет», – решил я, и в общем-то был прав, но не учел один фактор: на сцену вернулся Михаил Рваный. С нового ракурса я смог разглядеть, что псевдоним он выбрал не с кондачка – по щеке тянулся неровно заживший шрам, от уголка губ к уху.

Отдохнув и набравшись сил, Рваный начал петь. И банально заглушал Катю. А переспрашивать нерасслышанное я опасался, сбить ее сейчас с мысли легче легкого… Она ведь не мне рассказывает, она изливается мирозданию, и лучше не напоминать лишний раз о своем присутствии…

В результате обрывки фраз я слышал, лишь когда смолкал голос барда и звучали инструментальные проигрыши.

Получалось примерно так:

Отвели меня на лобное место
И вогнали пулю в лобную долю,
Зарыдала, забилась невеста,
Кореша по первой приняли стоя.

(…все передохли с голодухи, и друзья, и соседи, и девушка его, он один…)

И душа сквозь дырку новую в теле
Улетела, словно птица на волю.
Кореша, докушав водку, запели,
Лишь невеста все волчицею воет…

(…совсем пацаном был, папаша-то мой, но на всю жизнь запомнил, и мне…)

В небесах ворота райского сада
Стерегут менты, все в белых фуражках,
Отрастили крылья, как для парада,
С ними опер с РОВД, Зыков Пашка.

(Опер Зыков наверняка не был выдуманным персонажем – его фамилия вызвала оживление среди слушателей баллады, хлопки и громкие одобрительные выкрики, – и эта пауза не принесла мне никакой новой информации).

Я ж его, и померев, не забуду,
Он меня с волыной взял возле хазы,
Жив ли, мертв, – но пришибу, сукой буду,
Он, считай, мне лоб зеленкой намазал.