Человеческая гавань

Теперь Андерс больше не слышал голосов Симона и Анны — Греты. Он смотрел на красный комбинезон Майи. Больше жить было не для чего. Все закончилось.

Зачем мне жить?

Их голоса звучали где — то на заднем фоне, будто доносились из телевизора, а он пытался найти хоть какую — то причину, по которой ему по — прежнему стоило оставаться в живых. Никакой причины. У человека всегда есть несколько возможных путей, несколько дорог в жизни. Свои дороги он прошел до конца. Теперь он точно знал, что до конца.

Оставался лишь страх перед болью.

Андерс даже не заметил, что Симон и Анна — Грета замолчали.

Наверное, лучше утопиться. Вешаться — больно, спиваться — долго. И противно.

Представив себе на мгновение собственную смерть, он почувствовал облегчение. Смерть — она как новое пристанище, в котором, возможно, будут и радость, и счастье. Это место, которое идеально для него подходит.

Все возможно.

Да, все возможно.

Андерс знал, что Анна — Грета не любит выбрасывать ненужные вещи. Наверное, где — то тут, у нее в кладовке, лежит старое охотничье ружье.

Андерс мысленно кивнул. Огнестрельное оружие — очень хорошо. Это быстро, надежно.

Пусть так и будет.

Когда решение было принято, Андерс наконец — то заметил, что на кухне наступила тишина. Он испугался — не сказал ли он чего лишнего вслух — и, повернувшись к Симону и Анне — Грете, постарался равнодушно улыбнуться.

— Да, — закивал он, — тут есть над чем подумать.

Анна — Грета смотрела на него, и Андерс снова задумчиво кивнул ей, как будто он на самом деле что — то обдумывал.

— Андерс, — сказал Симон, — ты не можешь там жить. Это опасно.

— Живи здесь, — поддакнула Анна — Грета.

Андерс кивнул:

— Спасибо. Отлично.

Он внимательно посмотрел на Симона.

Почему ты не дал мне утонуть?

Симон не сводил с него подозрительного взгляда. Андерс помолчал, придумывая, что бы еще сказать. Наконец он выговорил:

— Как это удивительно получилось. Я имею в виду твоего Спиритуса.

— Да, — сказал Симон, по — прежнему внимательно глядя на Андерса.

Тот понял, что ведет себя недостаточно убедительно. Чтобы как — то оправдаться, он сказал:

— Я совершенно вымотался. Очень устал.

Анна — Грета немедленно отправилась стелить постель в комнате для гостей, и Андерс остался наедине с Симоном.

— Можно еще коньяку? — спросил Андерс, просто для того, чтобы что — то сказать.

Симон взял бутылку и налил ему.

Пить Андерсу совсем не хотелось. Симон по — прежнему смотрел на него с подозрением. Казалось, он хочет что — то спросить. Андерс решил опередить его.

— Как странно получилось с Бергваллями, — сказал он, как будто все они… оказались подвержены этому влиянию.

— Я думал об этом, — начал Симон. — Думал, почему одни люди особо ничего не ощущают, а другие оказались вроде как одержимыми. Элин. Бергвалли. Карл — Эрик и ты.

— Она ушла от меня.

Симон склонился над столом:

— Кто?

Андерс пожал плечами и ответил самым беспечным тоном, на который был способен:

— Майя. Она покинула меня. Я теперь свободен. Это хорошо.

Он слышал, как Анна — Грета спускается по лестнице, и встал. Симон тоже встал, и Андерс подошел к нему и обнял:

— Спокойной ночи, Симон. Спасибо за вечер. За все спасибо.

Обнимая Симона, Андерс со спокойной душой думал о своем решении умереть. Теперь это только вопрос времени.

Анна — Грета объясняла Андерсу, где что лежит, он послушно кивал. Все казалось теперь таким простым. Смерть — как панацея. Всем надо попробовать это средство. Поднимаясь на второй этаж, он бросил взгляд на дверь в кладовку.

Когда?

Как можно скорее. Такое спокойное состояние души долго не продержится.

Он слышал голоса Анны — Греты и Симона на первом этаже. Раздевшись, он нырнул под одеяло, радуясь, как ребенок. Он представлял себе Майю, которая прыгает в кровать и начинает листать книжки с картинками, и она…

Нет. Нельзя.

Он усилием воли отогнал ее образ.

Через минуту он услышал, как Симон и Анна — Грета поднимаются по лестнице и заходят в комнату напротив. И тут он заснул.

Волшебная лоза

— Как это тебе пришло в голову? Не понимаю.

— Просто понял, что настало время.

— Скажи, а это была твоя инициатива?

Симон медлил с ответом. Йоран засмеялся и хлопнул его по плечу:

— На тебя это непохоже. Скорее уж на Анну — Грету. Симон сделал гримасу и по — детски возразил:

— Я тоже очень сильно хотел сделать ей предложение, на самом — то деле.

— Да — да, — сказал Йоран весело, — я так и вижу, как ты стоишь на коленях и просишь ее руки.

Симон посмотрел на Йорана:

— Нечего завидовать, если ты сам до этого не додумался. Они вышли из леса и направились к Каттюдцену. Йоран отшвырнул пустую пластиковую бутылку на обочину и сказал:

— Можно только гадать, есть ли во всем этом смысл.

— В чем?

— Ну, мы стараемся держать тут охрану днем и ночью, но нельзя же постоянно жить в страхе.

— Ты боишься за свой дом?

— Да. Если так будет продолжаться, то и он сгорит. Домик Йорана стоял на южной окраине Каттюддена.

Симон понимал его беспокойство.