Человеческая комедия

– На отца, – сказала миссис Маколей.

– А ты знала папу, когда он был маленький?

– Да что ты! Как я могла его знать? Твой отец был на семь лет старше меня. Улисс такой, каким ваш отец оставался всю жизнь. – И вдруг миссис Маколей почувствовала, что ее переполняет счастье, несмотря на все, что принесла ей жизнь, и все, что ждало ее впереди. – Ах, – сказала она, – слава Богу, мне так повезло! Мои дети не просто дети. Они – настоящие люди. А ведь они могли быть для меня только детьми, и тогда мое счастье было бы не таким полным. Вчера ночью ты плакал потому, что стал человеком, одним из миллионов людей на земле, и вступил на жизненный путь, полный удивительных приключений. Вокруг тебя – мир, где столько непонятного – и хорошего, и дурного, и прекрасного, и уродливого, великодушия и жестокости; но все это вместе составляет единое целое – нашу жизнь. – Она помолчала, а потом добавила очень мягко: – Ты плакал вчера ночью даже во сне.

– Да ну? – Гомер удивился: он этого и не подозревал.

– Твой плач разбудил Улисса; он пришел и разбудил меня. Я слышала, как ты плачешь, но ведь на самом деле плакал вовсе не ты.

– А кто же? – спросил Гомер.

– Мне знаком этот плач, – сказала миссис Маколей. – Я слышала его не раз. Это плакал не ты. И не какой-нибудь другой человек. Это плакало все живое. Ты узнал, что такое горе, и вышел на свою дорогу; впереди тебя ждет много всяких ошибок – ах, сколько чудесных ошибок тебе предстоит совершить! Я скажу тебе за завтраком, при свете дня, то, что не решаются говорить даже сокровенно, во мраке ночи, – ведь ты только что встал от горького сна, и я должна тебе все сказать. Какие бы ошибки ты ни совершал, не пугайся их и не бойся новых ошибок. Положись на свое сердце – оно у тебя доброе – и ступай вперед. Если ты упадешь, обманутый или сбитый с ног, а то и сам споткнешься, – поднимись и не вздумай идти назад. Часто будешь ты смеяться и еще не раз будешь плакать, но смех и слезы всегда будут сопутствовать друг другу. Ты не станешь растрачивать себя на мелочные или низкие поступки – тебе будет некогда, ты до них не опустишься; ведь твой ум жаден, а воображение – богато.

Миссис Маколей улыбнулась чуть-чуть смущенно и подошла к сыну.

– Извини меня, – сказала она, – я день и ночь твержу тебе то, что человек предпочитает узнавать сам; но я верю, ты меня простишь.

– Ах, мама! – Это было все, что ответил Гомер.

Он встал из-за стола и захромал к окну. Оттуда он посмотрел на пустырь, на Августа Готлиба и его дружков, которые с азартом гоняли футбольный мяч.

– Что у тебя с ногой? – спросила миссис Маколей.

– Ничего, – сказал Гомер. – Разок шлепнулся оземь. – Не оборачиваясь к ней, он продолжал: – Знаешь, ма, ты, верно, самый замечательный человек на свете. – Он засмеялся чему-то, что увидел в окне. – Агги снова завладел мячом. А мне уж не до игры. Зайду в телеграфную контору. Я обещал прийти на случай, если понадоблюсь. – Он пошел к двери и остановился. – Да, – сказал он, – чуть было не забыл. Мистер Гроген – знаешь, наш ночной телеграфист – попробовал вчера один из бутербродов, которые ты прислала с Бесс. Он велел сказать тебе спасибо. Вот я и передаю тебе его благодарность.

Гомер ушел. Мать услышала, как он раза два тряхнул велосипед, проверяя, хорошо ли надуты шины, а потом обогнул дом и покатил к телеграфной конторе. Она взглянула на то место, где он только что сидел за столом, и явственно увидела Мэтью Маколея, который разглядывал ложку, точь-в-точь как ее разглядывал Гомер. Потом он поднял на нее глаза.

– Кэти, а Кэти! – позвал он.

– Что, Мэтью? – спросила Кэти.

– Кэти, – сказал Мэтью, – Маркус скоро пойдет за мной.

Наступило молчание.

– Знаю, – сказала Кэти и принялась за работу.

Глава 28 В публичной библиотеке

Два закадычных друга – Лайонель и Улисс – направились в публичную библиотеку. Издали они увидели, как из пресвитерианской церкви Итаки вышла похоронная процессия. Простой гроб внесли в старенькую похоронную машину. За гробом шла горсточка провожающих.

– Скорей, – сказал Лайонель. – Похороны! Кто-то умер.

Они побежали, держась за руки, и вскоре очутились в центре событий.

– Это гроб, – шепнул Лайонель. – Там внутри лежит мертвый. Интересно, кто он. Видишь, цветы. Покойникам дарят цветы. Видишь, плачут. Это его знакомые.

Лайонель обратился к человеку, который плакал не слишком прилежно – он сморкался и слегка прикладывал носовой платок к уголкам глаз.

– Кто умер? – спросил его Лайонель.

– Бедняга Джонни Мерриуэзер, маленький горбун, – сказал человек.

Лайонель сообщил Улиссу:

– Это бедняга Джонни Мерриуэзер, маленький горбун.

– Ему стукнуло семьдесят, – сказал человек.

– Ему стукнуло семьдесят, – сообщил Лайонель Улиссу.

– Лет тридцать торговал жареной кукурузой на углу Марипозы и Бродвея, – сказал человек.

– Лет тридцать торговал жареной кукурузой на углу… – Лайонель вдруг поперхнулся и уставился на собеседника. – Как, это наш кукурузник? – закричал он.

– Да, – сказал человек, – Джонни Мерриуэзер… почил вечным сном.