Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Да, вот так-то обстояли дела, и мы с Виктором, Олсоном, писателем и Джо Фоксхолом — все благодарили бога за этого представителя человеческого рода, потому что если какой-нибудь человек выглядел действительно порядочным и казался одним из немногих оставшихся на свете нормальных людей, то это был Уолтер Марплс, арестованный именем закона в маленькой старой гостинице в городе Флагстафе, штат Аризона. Мы были уверены, что большинство людей в Америке думает о нем то же, что и мы. Авторы газетных статей восхищались Уолтером Марплсом, и поэтому мы полагали, что у человечества все-таки сохраняется какая-то надежда.

«Не верьте никому, если только это не тот, кого вы очень любите и кто очень любит вас», — сказал он. Хорошо сказано, Марплс, добрый старый товарищ, человек тридцати восьми лет от роду, добрый наш друг. Наши самые горячие молитвы — о тебе.

Глава шестьдесят девятая Джим Кэрби рассказывает Весли о смерти Доминика Тоска на Тихом океане

Однажды у нас позвонил телефон, и мужской голос спросил:

— Можно к телефону Весли Джексона?

Это был Джим Кэрби, журналист, который когда-то устроил нам с Гарри Куком полет на Аляску. Он спросил:

— Где мы сейчас можем встретиться?

Я сказал, что можно встретиться у «Бегущей лошади», и поспешил на улицу. Через несколько минул в пивную вошел Кэрби в форме военного корреспондента,

— Я только что прилетел, чтобы дать в газету сообщение о вторжении, — сказал он. — Я был на Тихом океане. Как вы думаете, кого я там встретил?

— Гарри Кука, — говорю я. — Ну как он?

— В полной сохранности, — сказан Джим.

Он проглотил одним духом стакан пива.

— В полной сохранности благодаря человеку по имени Доминик Тоска, которого мне так и не удалось повидать.

— А что с Домиником?

— Он умер еще до моего приезда. Я был у Гарри в госпитале, и он мне все рассказал.

— Что он вам рассказал?

— Что Доминик Тоска спас ему жизнь, а сам погиб.

— А семью Доминика уже известили?

— Они не будут ничего знать еще некоторое время. Это случилось только две недели тому назад. Гарри в полном порядке. Скоро он уже сможет ходить. Его отправляют домой в Сан-Франциско. Он дал мне номер и название вашей части и сказал, чтобы я вас повидал и рассказал обо всем. «Скажите ему, — говорит, — что парень, спасший мне жизнь, был человеком, которого я не любил и который не любил меня. Почему же он это сделал?»

— Он сделал это ради своего брата Виктора, — сказал я.

— К нему пришли в госпиталь, чтобы вручить орден за то, что он спас жизнь Гарри, а он их прогнал — и потом умер. Говорят, он мог бы прожить еще день или два, если бы так не разволновался, — вот что мне сказали. Гарри уверяет, будто он ругался целый час без передышки, а потом Гарри подумал, что он уснул, а он, оказывается, умер. Я написал в газету об этом, только не упомянул имен — ни Доминика, ни Гарри. Ей-богу, жалко, что он умер. Интересно было бы познакомиться с таким парнем.

— Мать Доминика, — сказал я, — хотела послать письмо президенту. Пускай, говорит, он убьет на войне Доминика, но только не Виктора. Ну, и раз Доминика убили, они не смеют теперь убить Виктора.

— Что это вы болтаете? — воскликнул Джим, и я рассказал ему о миссис Тоска, Доминике и Викторе.

— Но, черт возьми, — сказал я, — что делать с парнем который просто уверен, что не выйдет живым из войны? Его брата убили. Довольно этого для одной семьи. Доминик вовсе не должен был быть убитым. Он сделал это только для Виктора, — ну а если вдруг Виктора все-таки тоже убьют?

Джим Кэрби рассказал мне подробно о гибели Доминика и потом о делах на Тихом океане, которые шли неважно. Он был рад, что попал в Европу, потому что, если его убьют где-нибудь здесь, это все-таки лучше, чем погибнуть, как Доминик, бог знает где. Джим спешил по делам, и мы уговорились встретиться позже в тот же вечер в Польском клубе.