Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

В семь часов утра будильник щелкнул — только и всего, — а Гомер Маколей уже сидел в постели. Он нажал рычажок, чтобы будильник не зазвонил. Потом встал, достал пособие по заочному физическому обучению, выписанное из Нью-Йорка, и принялся читать урок на сегодняшний день. Его брат Улисс, как обычно, наблюдал за ним — он просыпался вместе с Гомером по щелчку, который издавал будильник перед звонком, до звонка Гомер никогда не допускал. Пособие по гимнастике из Нью-Йорка состояло из печатной брошюры и прибора для растягивания. Гомер принялся за урок № 7, а Улисс подлез к нему под руку, чтобы быть поближе к этой чудодейственной штуке. После обычных начальных упражнений, включая и глубокое дыхание, Гомер лег плашмя на спину и стал с натугой поднимать с полу ноги.

— Это что? — спросил Улисс.

— Упражнения.

— Зачем?

— Для мускулатуры.

— Хочешь стать сильнее всех на свете?

— Да не-е-е-т, — протянул Гомер.

— А кем ты хочешь стать?

— Ступай, поспи еще, — сказал Гомер.

Улисс послушно вернулся в постель, но, усевшись в ней, продолжал наблюдать за братом. Наконец Гомер стал одеваться.

— Куда ты идешь? — спросил младший брат.

— В школу, — ответил старший.

— Будешь учить что-нибудь?

— Сегодня у меня забег на двести метров с препятствиями.

— А куда ты с ними побежишь?

— Никуда. Это такие деревянные барьеры, их расставляют на расстоянии десяти или пятнадцати метров друг от друга, через них надо прыгать на бегу.

— Зачем?

— Ну, — сказал Гомер, потеряв терпение, — просто так принято бегать. Двести метров с препятствиями. Каждый, кто родился в нашем городе, должен пробежать двести метров с препятствиями. Это главное спортивное состязание у нас в Итаке. Управляющий телеграфной конторой, где я работаю, тоже бегал на двести метров с препятствиями, когда он ходил в школу. И был чемпионом Долины.

— А что такое чемпион Долины? — сказал Улисс.

— Это тот, кто лучше всех.

— А ты будешь лучше всех?

— Ну, постараюсь, — сказан Гомер. — А теперь спи.

Улисс нырнул в постель, но при этом сказал:

— Завтра… — тут он поправился, — вчера я видел поезд.

Гомер догадался, о чем хочет рассказать ему брат. Он улыбнулся, вспоминая, как сам бывал зачарован проходящими поездами.

— Здорово было? — спросил он.

Улисс прилежно принялся вспоминать.

— Там был черный человек, он махал.

— А ты помахал в ответ?

— Сперва я помахал первый, — сказал Улисс. — Потом он помахал первый. Потом помахал я. Потом помахал он. Он пел «Больше не плачь, Кентукки».

— Да ну?

— Он сказал: «Еду домой!»

Улисс посмотрел на брата.

— А когда мы поедем домой?

— А мы и так дома, — сказал Гомер.

— Тогда почему же он не приехал сюда?

— У каждого свой дом. У кого на Востоке, у кого на Западе, у кого на Севере, а у кого и на Юге.

— Наш самый лучший?

— Не знаю, — сказал Гомер, — я больше нигде не был.

— А будешь?

— Когда-нибудь.

— Где?

— В Нью-Йорке.

— А где Нью-Йорк?

— На Востоке. После Нью-Йорка поеду в Лондон. После Лондона — в Париж. После Парижа — в Берлин. Потом в Вену, Рим, в Москву, Стокгольм — когда-нибудь я побываю во всех больших городах мира.

— А ты вернешься?

— Конечно.

— Обрадуешься?

— Конечно.

— Почему?

— Ну, потому что… — сказал Гомер, — буду рад повидать маму, Маркуса, Бесс.

Тут он посмотрел на брата.

— Буду рад повидать и тебя. И нашу соседку Мэри Арена, и ее отца, мистера Арена. Буду рад вернуться домой, посидеть, поговорить, послушать музыку, спеть и поужинать вместе со всеми.

Братишка принялся его с жаром упрашивать.

— Не уезжай, — молил он, — пожалуйста, Гомер, не уезжай!

— Да я сейчас и не еду, — сказал старший. — Сейчас я пойду в школу.

— Не уезжай никогда, — просил Улисс. — Папа уехал — и больше не приехал. Потом Маркус уехал. А ты не уезжай.

— Я еще не скоро уеду… — сказал Гомер. — Так что спи.

— Ладно, — сказал Улисс. — Значит, побежишь на двадцать метров?

— На двести, — сказал Гомер. — На двести метров с препятствиями.

Когда Гомер пришел завтракать, его мать и сестра Бесс уже сидели за столом. На минуту все склонили головы, потом стали есть.

— Ты какую прочел молитву? — спросила у брата Бесс.

— Ту, что всегда, — ответил Гомер и прочитал ее так, как заучил, когда еще едва умел говорить:

Раздели с нами трапезу, господи!
Пускай тебя повсюду возлюбят.
Благослови же нас и дай
Попасть на пир в господний рай.
Аминь.

— Ах, эту старую! — сказана Бесс. — И к тому же ты сам не понимаешь, что говоришь.

— Нет, понимаю, — сказал Гомер. — Может, я немножко тороплюсь, потому что хочется есть, но я все понимаю. Смысл — вот что главное. А ты прочла какую молитву?

— Сперва объясни, что значит твоя.

— То есть как это — что она значит? То, что в ней говорится.

— Ну а что же в ней говорится?