Человеческий фактор

Тёплый ветерок, перетекая насыпь, тихими порывами пробегает по травам, покачивая полевые цветы, пуша вихры детей. Вдоль железнодорожного полотна, среди ромашек и серых лопухов, осыпанных паровозной сажей, белеет разнообразный мусор.

Дети внимательно осматривают скомканную бумагу, фольгу, в них иногда бывает что-нибудь съестное, головы рыб, шкурки сало, очистки картошки… Много старых консервных банок под "гривой", десятки раз обследованные. Одни ржавые, гнутые, не представляющие интереса; другие ещё с маслеными боками, в пыли. Гибкие пальчики ловко очищают их внутренности и всё, что они достают из них: не выскобленный поварами жир, тонюсенькие прожилки мяса – с жадным аппетитом посылается в рот. Пальцы и руки в порезах, у некоторых – языки, от заусенец на этих баночках. Но банок таких мало. И насладит ли подобное блюдо вдоволь… И если всё же кому-то удаётся найти такую банку, счастливцу украдкой смотрят в рот, прислушиваются к причмокиваниям, к смакованию.

У железнодорожной дуги ребята терпеливо ждут, сидя на рельсах, камнях, на насыпи. Ждут проходящие военные эшелоны. Здесь поезда замедляют ход и в вагонах теплушках, в дверях стоят солдаты. Они едут на фронт.

Разговор между пацанами вялотекущий. И девочкам не до бесед и не до смеха. Младшие заискивающе смотрят на старших, в их взглядах молчаливая просьба. Старшие смотрят независимо, умолять им некого, их бог – выносливые ноги.

Издали, как из былины, чуть заметной точкой появляется чёрный паровозик. Белый фонтанчик из трубы расстилается над игрушечными вагончиками. Ребята смотрят на него с интересом, долго не поднимаются. В их глазах радость и надежда. Эшелон с солдатами идёт на запад, к тем, кто недавно освобождал от врагов эти места и этих ребятишек.

Потихоньку паровоз и вагоны вырастают. И, заходя на железнодорожную дугу, состав замедляет ход, паровоз начинает тревожно гудеть.

Ребятишки сходят с рельсов, рассыпаются по берегу кювета. Как только вагоны заходят на железнодорожную дугу, дети устремляются к ним. Они кричат, машут.

– Дяденька-а! Дяденьки-и!

Солдаты из дверей теплушек глядят на них с любопытством и задором, тоже машут им в ответ.

– Дяденька, брось хлебушко!.. – доносится голос попрошаек.

В теплушках смятение, приветствия смолкают.

Но вот руки нескольких мужчин протягивают круглые, квадратные ржаные и пшеничные буханки. Самые быстрые верткие мальчики, а где и девочки, хватают эти гостинцы на ходу и, прижав к груди, отбегают в сторону. К теплушкам тут же подступают другие ребятишки.

Бегущих за вагонами становится всё меньше. Кто-то устал, обессилил, стоит, обтирая пот и слёзы с лица, с тоской и голодной печалью провожает набирающий скорость поезд. Кто-то довольный, ему удалось что-то получить от солдат.

Мальчик лет семи, настырный, одержимый, бежит рядом с вагоном, уцепившись рукой за нижнюю рейку вагонных ворот. Ему уже кричат товарищи:

– Егорка, отцепляйся!.. Егорка, упадёшь!..

Уже в испуге визжат девочки.

Но его словно примагнитило, он не в силах оторваться от порога теплушки. Ему уже кричит усатый дяденька:

– Егорий, браток, остановись! Н'a вот, и отцепляйся!..

И протягивает ему банку тушёнки. Но мальчик не в силах её принять, не в силах остановиться. Того гляди, ноги подвернуться и мальчика затянет под вагон.

Усатый догадался и бросил банку на землю. Егорка, словно запнулся, упал, кубарем скатился в кювет и накрыл банку грудью.

Солдаты, оцепеневшие от страха за ребёнка, облегчённо вздохнули.

Петя-Петушок.

(Сказка-быль)

Жили дедушка и бабушка. И был у них красавец петух по имени Петя. У Пети была когда-то большая семья, и он любил её, часто гулял с ней по двору.

Его тоже любили: за внимательность, какую он проявлял к курочкам; за гордость, с какой он ходил по двору… Словом, за многие положительные и прекрасные качества.

Но однажды пришли нехорошие люди и стали ловить, гонять по двору кур. Курочки кричали, звали на помощь, но на этот раз Петя был бессилен чем-либо помочь им и себе.

Грабители были сильнее, и их было много.

Когда грабители с выловленными курочками ушли, Петя вышел из своей схоронки и негодующе прокричал:

– Квот-квот-квот! Куд-куда! – что на его петушином языке означало: – Мерзавцы, негодяи!

Из дома вышла изумлённая бабушка.

– Петя? Живой!.. – и слёзы отчаяния выкатились из её глаз. – Где же ты смог спрятаться?..

– Я живой, – отвечал Петя, счищая с себя поломанные перья и солому. – Но куд-куда унесли моих курочек?

Бабушка не понимала Петиного вопроса, но чувствовала его беспокойство, его горе. Она взяла Петушка на руки и внесла в дом.

Петю могли услышать злодеи и вернуться.

– Беда, Петя, большая беда пришла, – говорила бабушка, поглаживая его по головке. – Фашист окаянный принёс её на нашу землю: грабит, жжёт, убивает. Горе нам…

Притих Петя, прижался к хозяйке. Ему, наверное, стало очень страшно.

– Что же нам с тобой теперь делать? – спрашивал дедушка, озабоченно глядя на петуха. – Куда бы тебя спрятать? А может тебя пустить на похлёбку?

Но бабушка возразила: