Человеческий фактор

Михась с Аликом подъехали вовремя. Остановились возле почты, поскольку это место было удобнее всех прочих – там всегда останавливались машины по разным почтовым надобностям и машины эти не привлекали внимания – солдаты из ближайших лесов приезжали за письмами, частники подкатывали расплатиться за междугородные переговоры, мелкие бизнесмены отправляли посылки и бандероли, ну что говорить – удобное место. И опять же в двух шагах от того самого просека, где Михась с Аликом и сговорились подстеречь несчастного Долгова.

Тут же рядом, надо же такому случиться, остановилась машина «Скорой помощи», видимо, в одном из частных домиков старушке стало плохо – старички в основном доживали в почерневших от времени деревянных домишках со стеклянными верандами, с абажурами, когда-то радовавшими глаз розовыми кистями. Давно это было, кисти выгорели, абажуры посерели, но таился, таился в них все-таки теплый оранжевый свет, и хозяева не торопились расставаться с этой рухлядью, поскольку молодые влюбленные годы они провели за чаем, за вином, за танцами под этими абажурами, и светились они в той, прежней Немчиновке тепло и призывно. С этих веранд доносились звуки танго, песни о том, как солнце нежно с морем прощалось, и не догадывались нынешние старики и старушки, что солнце тогда прощалось не только с морем, оно и с ними прощалось, поскольку грянула война и мало кто вернулся, да что дурака валять, почти никто не вернулся.

Ну, да ладно, не будем о грустном, тут у нас дела повеселее намечаются – Михась с Аликом в кустиках присели, затвор передернули, перед этим по просеку прошлись на случай, если какие-то очевидцы некстати появятся, а всегда появляются некстати, тем они и отличаются от прочих нормальных людей, потому и живут меньше... А кому захочется, чтобы кто-то видел, как вы ведете прицельный огонь из кустов, как вы, неприлично взбрыкивая ногами, бежите к поджидающей машине. А у той уже мотор перегрелся от ожидания клиента, клиент же никак с бабой не расстанется, треплется у почты, и руками бабу трогает, и глазами ей улыбается, и предлагает что-то, и обещает, не знает, глупый, что не сможет он выполнить ни предложения своего, ни обещания, поскольку жить ему осталось только те минуты, которые он и потратит на эту вот молодую, румяную и смешливую. А она, случайная его знакомая, делает все, что в ее силах, чтобы продлить ему жизнь на эти вот несколько счастливых минут, потому что, стоит ему с ней расстаться, и не будет уже у него никаких минут. Высшие силы напоследок жизни просто подарили ему эту вроде бы случайную встречу с красавицей-продавщицей из соседнего магазина.

Ну, да ладно, это так, к слову...

К нашим героям такие рассуждения не имеют никакого отношения. Нежданно-негаданно вырвались слова откуда-то из подсознания, но раз уж вырвались, пусть живут, может, кому-то и понравятся, может, и сгодятся.

Едва Долгов вышел из железной калитки, врезанной в железные ворота его предприятия, едва он направился по проспекту Революции к злосчастному просеку, как из тени тихонько выползла и неслышно двинулась за ним невзрачная машина, на которую никогда в жизни никто не обратил бы внимания и теперь-то уж наверняка не обратит и не выделит ее из общего потока машин. Незаметно она жила до сих пор, незаметно и сойдет со своей жизненной трассы. Но сейчас, в эти мгновения, эта несчастная «Газель» была как нельзя кстати, именно такой она и должна быть, чтобы опять же не привлечь к себе внимания, пристального и недоброго.

В машине рядом с водителем сидел Иван Иванович Анпилогов с потрясающей своей, слепящей улыбкой – он чаще улыбался от волнения и неопределенности, нежели от радостного состояния организма. За спиной у Анпилогова пристроился некто Куксов – репортер, прохиндей и по совместительству поэт, который вознамерился написать потрясающий репортаж с места преступления. Тут же, чуть позади сидели человек с телевидения и прихваченный на всякий случай опер.

Да, все предусмотрел Анпилогов. Убийство должно быть оформлено по всем правилам, чтобы потом, когда кто-то хитрый и проницательный начал бы собственное расследование, чтобы ничего он не заподозрил и уж тем более не обнаружил, ничто не должно заставить его усомниться в собственной беспомощности, а если повезет, то и в собственном умопомешательстве. Все правильно, ребята, все правильно – беспомощность рано или поздно приводит к умопомешательству, а оно в свою очередь... Да, вы правы – умопомешательство приводит к полной беспомощности перед жизненными обстоятельствами.

Долгов шел, не торопясь, оглядываясь по сторонам и вроде бы даже прикидывая, с кем бы ему словечком переброситься, с кем бы о жизни потолковать. Но Анпилогов позаботился и об этом. Никто ему не встретился и никто от главного не отвлек. А сегодня главное для Долгова было вовремя выйти на просек, заросший крапивой и кленовым кустарником.

Анпилогов волновался.

Он вынул мобильник и набрал номер Михася.

– Наташа беспокоит, – сказал он, уже привыкая к своему псевдониму, уже чувствуя, что он ему даже нравится.