Человеческий фактор

– Было бы что доложить, – ушел от ответа Михась. Больше говорить было не о чем. Теперь важно было подальше отъехать от Можайского шоссе, как можно дальше, как можно дальше. – Возле Профсоюзной на развязке свернешь в посадку, там и очистимся от скверны.

Но в эти минуты главные события происходили все-таки на просеке, возле залитого кровью Долгова. Повезло ему или не повезло – трудно сказать, но водитель «Скорой помощи», который когда-то в молодости водил милицейские «газики», услышав выстрелы, сразу сориентировался и, не медля, рванул к просеку. Там уже толпились люди, парень в растянутых штанах что-то суматошно объяснял Анпилогову, тут же вертелись неизвестно откуда появившиеся корреспонденты, оператор, бородатый мужичонко с блокнотом пытался узнать у парня хоть что-то внятное – как выглядели убийцы, сколько их было, куда побежали, видел ли он их раньше... Телевизионщик молча снимал распростертого Долгова.

– Ребята, не забудьте – крупный план, чтобы узнать его могли... Глядишь, покажут на экране и кто-то из зрителей что-то вспомнит, что-то подскажет...

– Фирма веников не вяжет, – пробормотал оператор, но все-таки подошел поближе, чтобы залитое кровью лицо пострадавшего было видно на весь экран. – На добитие стреляли, – сказал он Анпилогову... Как это у них называется... Контрольный выстрел в голову.

Прибежали два санитара с подъехавшей «Скорой помощи». Поохав, постонав, кое-как погрузили плотноватого Долгова на носилки и, согнувшись от тяжести, понесли к машине.

– Хоть живой? – спросила старушка, прибежавшая на выстрелы.

– Там разберемся, – ответил санитар.

– Может, укол какой сделать... От столбняка, что ли...

– Будет ему укол, все ему будет... Где тут у вас ближайшая больница?

– В Одинцове, где же еще... Туда надо везти, больше некуда. Только это... Какая больница... Вам, похоже, морг нужен...

– Разберемся.

Водитель распахнул заднюю дверцу, санитары вдвинули носилки в машину, и дверцы захлопнулись. Машина тут же тронулась с места. Милиционер уныло ходил между высыпавшими на просеку дачниками, что-то спрашивал, уточнял, но, как выяснилось, единственным очевидцем происшествия был тот самый полуголый парень в синих штанах. Он без конца повторял, что в него стреляли, но промахнулись, что он успел вскочить в свою калитку, что стрелять в него начали, едва он появился, что был первым, что только он видел преступников и, по его словам, выглядели они просто устрашающе – громадные, в черном, со злыми мордами и что-то кричали на непонятном языке.

– Может, это был просто мат? – уточнил Анпилогов.

– Какой мат! Какой мат! Что я, мата не знаю?! За кого вы меня принимаете?! – И столько обиды было в голосе парня, что Анпилогов усовестился.

Подробно описывать последующие события смысла нет, поскольку все они были скорбны, очевидны и проистекали из того, что уже было сказано. Главный врач одинцовской больницы, осмотрев доставленную жертву покушения и убедившись, что человек мертв, выдал жене Долгова соответствующий документ, после чего она получила права забрать то, что осталось от горячо любимого мужа для дальнейших, тоже очевидных и скорбных действий.

Давний друг семьи Анпилогов Иван Иванович помог вдове с хлопотами – достал машину, подключил знакомых ребят, оформил документы и в тот же вечер несчастного Долгова отвезли на его дачу в Калужской области, в Козельском районе. Дача эта принадлежала Анпилогову Ивану Ивановичу, но сообщать об этом всем и каждому он не стал, решив, что пусть все думают, будто дача принадлежит Долговым. Там же, на окраине небольшой деревеньки, решено было Долгова Николая Петровича и похоронить.

В тот же вечер по телевидению показали подробности покушения, показали злосчастный проспект Революции, просек, оказавшийся последней дорогой бедолаги Долгова, показали его самого, крупно показали, чтобы никто не усомнился, что на экране именно Долгов, а никто другой. Его залитое кровью лицо производило кошмарное впечатление, поскольку кровь была настоящая и принадлежала опять же Анпилогову – не пожалел он для своей затеи собственной крови, справедливо решив, что ни вишневый сок, ни свекольный рассол должного эффекта не произведут. Главный врач одинцовской больницы отвел его в процедурный кабинет, где Анпилогов бестрепетно закатил рукав, сдал сто граммов крови и получил оную в резиновой колбочке, каковую вручил Долгову. А тот в нужный момент, прокусив ее, вылил горячую анпилоговскую кровь на собственную физиономию.

Результат превзошел все ожидания – зрители вечерних новостей не выдерживали зрелища и закрывали свои лица собственными руками, чтобы ближние не видели их слез сочувствия и потрясенности. И даже родинка, даже родинка на виске лежавшего в окровавленной траве Долгова получилась убедительно и достоверно – теперь уже никто, совершенно никто, посмотрев эту пленку, не мог усомниться – поверженный мужчина средних лет является именно Долговым.