Человеческий предел

Я понимал, что это мой последний бой и уже вряд ли выйду из него живым. И только злость еще как-то поддерживала во мне стремление сопротивляться очевидному концу. А горячее желание взять с собой как можно больше врагов, почувствовать при этом, как трещат их кости в руках, все больше и больше заполняло весь мой мозг. И я вдруг почувствовал, что мое тело вмиг заполнило силой и мощью. Казалось, что ко мне пришли на помощь множество воинов, влили в меня свою кровь, умение и силу, которые копились в них из поколения, в поколение, передаваясь по наследству, и лишь дремали на глубине сознания до этого судного дня. Память предков всколыхнула подсознание и, понимая, что именно сейчас, в критический момент, эта сила понадобилась одному из их рода, вливали и вливали её в меня, и эта помощь окрыляла и требовала выхода. Нет, не зря в меня впихивали и в училище, и в школе диверсантов умения и навыки бойца. Я смог и без руки, которая уже не двигалась без боли, отрезвить толпу, кинувшуюся на меня желая растерзать на мелкие кусочки. Они откатились почти сразу, потеряв пятерых. Трое из напавших получили серьезные травмы ног, а двое вырубились от удара в висок и не подавали признаков жизни.

Я с помощью ног, руки и скорости смог закрутить с ними свой смертельный танец и наконец, замер в ожидании нового нападения. Но противники, наткнувшись на такой отпор, уже не спешили под мои смертельные удары. Телохранители Мухаммеда изготовили оружие к стрельбе и лишь ждали команды. Предводитель почему-то медлил, лишь горящие ненавистью глаза говорили о желании уничтожить этого столь опасного врага.

– Не стрелять, он мне еще будет нужен. Окажите ему помощь, и заприте в клетку. Кирх – обратился он к одному из стоящих рядом воину – переведи гяуру, что я восхищен его живучестью и умением постоять за себя, я дарую ему жизнь в обмен на небольшую услугу. Он должен научить моих бойцов драться также как и сам. Я понимаю, что добровольно ты не станешь учить своих противников. – Мухаммед уже обращался непосредственно ко мне еле стоявшему на ногах. – Поэтому ты просто будешь драться с моими бойцами, но если будут увечья или смертельные результаты в ходе этих боев, то тебя ожидает не просто смерть, а смерть через пытки. И я постараюсь, чтобы они продолжались очень долго и мучительно. Я не спрашиваю, согласен или нет, тебе просто некуда деться, ты для меня раб и я могу с тобой поступить, как захочу, но ты можешь быть полезным, и я сохраняю тебе жизнь. Если будешь вести себя достойно, то могу и волю дать. У нас в Афганистане много бывших ваших воинов, которые приняли ислам и живут свободно.

Он встал и тихо что-то добавил стоящему рядом с ним молодому афганцу, после чего ушел в помещение.

До меня все эти разговоры уже доходили в виде бреда и видений. Обессиленный и истекающий кровью я всё ещё каким-то образом мог стоять и не упал на землю. Но мой воспаленный мозг всё-таки уловил, что его не убьют сейчас, и это обнадеживало и расслабляло. Силы меня покинули, и я мешком свалился на песок арены.

К нему осторожно приблизился, судя по баулу с намалеванным красным крестом и полумесяцем, лекарь. Что он делал и как Сергей уже не видел и не чувствовал. Большая потеря крови из рваной раны сделало то, что не могли сделать накинувшиеся на него до этого душманы.

Мне вновь привиделся старик. Он пытался что-то сказать, но голоса не было слышно, а по губам понять, что от него хочет этот дервиш .... Да, точно, вот это слово, именно дервиш. Я, непроизвольно иногда думая о старике периодически посещавшего мои сны, пытался определить, кого он мне напоминает. В высоком колпаке, в длинном замызганном халате и тапочках на босую ногу с загнутыми концами вверх..., я уже не сомневался, что передо мной дервиш, который пытается что-то сказать, а звука нет. Вроде как недоволен и в чём-то упрекает меня и тычет своим скукоженным с длинным ногтем пальцем в амулет, который я повесил себе на шею еще в пещерке-логове. Так и исчез с глаз долой с недовольным лицом, напоминающим маску клоуна в цирке.

Он исчез, зато появилось сосущее чувство незавершенной работы, которую обещал сделать, но по каким-то независящим от меня причинам не смог во время завершить. У меня и раньше бывало так. Иногда казалось, что предстоит какое-то важное событие или нужно срочно что-то сделать, преодолеть какой-то рубеж. И вроде бы все готово, все просчитано и решено. Только остается сделать шаг. Но вот это и напрягает. А что там за «горизонтом»? Неизвестность? Пустота? И неизбежная необходимость – решать. Решать и как можно быстрее! Делать или не делать....

Умом понятно, что надо делать, причем надо обязательно. А в душе боязнь. Может отложить? Плюнуть на все и повернуть назад?