Человеческий цикл

Тогда какое же состояние общества, какая степень подготовленности общественного человеческого ума будут наиболее благоприятны для такого изменения — иначе говоря, создадут условия если не для немедленного его осуществления, то по крайней мере для более радикальной подготовки к нему, чем было возможно до сих пор? Это, по-видимому, самый существенный вопрос, поскольку именно неподготовленность, неспособность общества или общественного человеческого ума к трансформации всегда была главным камнем преткновения. Готовность коллективного ума общества имеет самое первостепенное значение; ибо, даже если состояние общества и управляющие обществом принцип и закон враждебны идее духовного преобразования, даже если они почти полностью принадлежат витальному, внешнему, экономическому, механическому порядку жизни (что, безусловно, ныне относится ко всему человечеству), все же когда общественный человеческий ум начинает признавать идеи, присущие высшему порядку, который в конечном счете должен установиться, и когда в сердце человека начинают пробуждаться стремления, порожденные этими идеями, тогда появляется надежда на некоторое продвижение вперед в недалеком будущем. И первым значимым признаком такого прогресса должно стать развитие субъективной идеи жизни — идеи души, внутреннего существа, его сил, возможностей, роста, выражения и создания для него истинного, прекрасного и благоприятного окружения как единственной по-настоящему необходимой вещи. Должны появиться признаки, предвосхищающие наступление субъективистского века в мысли человечества и сфере социальной деятельности.

Эти идеи, скорее всего, сначала обнаружат свою тенденцию в философии, психологии, искусстве, поэзии, живописи, скульптуре, музыке, в формировании главной этической идеи, в применении мыслителями принципов субъективизма к социальным вопросам, вероятно даже — хотя это и рискованная попытка — в сфере политики и экономики, этой чрезвычайно невосприимчивой к любым влияниям сфере чисто земных интересов, которая не признает никакого иного обращения, кроме как с позиций грубого утилитаризма. В науке или хотя бы в области научного исследования появятся новые неожиданные отклонения от обычного метода — поскольку новому методу поиска, даже самому плодотворному, ортодокс все равно отказывает в названии науки. Будут сделаны открытия, в результате которых станут тоньше перегородки между душой и материей; будут предприняты попытки расширить область применения точного знания и использовать его в сфере психологии и психики с пониманием той истины, что последние имеют свои собственные законы, отличные от физических, которые не теряют свою силу оттого, что не доступны восприятию внешних чувств, бесконечно гибки и трудноуловимы. Религия будет стремиться сбросить с себя былое бремя мертвой материи и исполниться новой силы, припав к источникам Духа. Все это верные признаки если не грядущего духовного преобразования, то по крайней мере его реальной возможности — попытки, которая, несомненно, будет предпринята, очередного усилия, которое, вероятно, будет сделано на основании более широкого знания и лучше подготовленного разума, способного не только чувствовать, но и понимать Истину, требующую, чтобы ей вняли. Некоторые из этих признаков мы видим уже в настоящее время, хотя они пока только лишь зарождаются, носят случайный характер и еще не дают оснований для твердой уверенности в будущем. Только когда первые неуверенные шаги приведут человека к тому, что он ищет, это открытие можно будет успешно применить в деле преобразования человеческой жизни. До тех пор нам не остается ничего лучшего, кроме как заниматься внутренней подготовкой к духовной трансформации, а во всем, что касается остального, проводить сомнительного рода радикальные или революционные эксперименты, так или иначе связанные с техникой и всепроникающей громоздкой автоматизацией, под тяжестью которых ныне томится и страдает жизнь.