Человеческое, слишком человеческое

Я встал, поморщился и решил отложить размышления о праздниках на потом.

— Посмотрим, — ответил я на взгляд Сигеру. — Идем, Аска.

Мы двинулись к коридору из генераторной — бывшей генераторной, и сзади осталось это все: и разгром, и спецназовцы, которых я сначала чуть не убил, а потом спас, и спор энергетиков с Кацураги, которая завтра родится и к которой я не хожу в гости… И какие-то дурацкие мои сомнения.

То есть, это я хотел, чтобы сомнения там остались.

* * *

Эта дверь мне не нравилась — как и весь коридор и весь жилой блок. Трущоба, как она есть. Тут часто объединяют комнаты, сносят перегородки, меняют планировки, объединяя квартиры, и в результате внутри возникает такой лабиринт, что ого. Полиция в восторге.

— Входим? — полюбопытствовала рыжая.

— Да.

Искателей разогнали, местные в этот блок только заходят — для своих темных делишек. Так что можно работать: с чистой совестью и пустой головой, не забитой посторонними заботами.

Аска с разворота впечатала каблук в замок, и дверь со скрежетом пошла в паз. И как только она открылась, я сразу понял: протухло тут все, причем во всех прямо-переносных смыслах. Из темного провала несло затхлым воздухом, пылью и влагой, старой бумагой, какой-то перекисшей органикой — и пустотой.

Я поднял пистолет, нацелил его в чернило и вошел. Тут же, отзываясь на угольный мрак, опустилась пленка прицельного модуля, и в глазу зачесалось. Да что там — в мозгу тоже зачесалось, когда поле зрения неестественно ярко подсветилось. Так себе удовольствие, но в темноте по-другому не выйдет. Тупая микросхема тотчас же отчиталась о наличии еще одной жизненной формы, прямо за спиной, и я парой касаний внес Аску в список исключений.

«Да, понимаю тебя, дружок. Нелегко работать в паре».

Прихожая.

Кучи вещей — сюда их, похоже, сваливали: какие-то остовы кресел, бескаркасные лежаки, даже глыба старого системника в углу. И слух напрягать не надо — пусто.

Короткий щелчок пальцев. Значит, Аска пришла к тому же выводу.

Что ж, дальше.

Мы обшаривали комнату за комнатой, у меня закаменели мышцы от всех этих процедурных взаимных страховок — прижаться, присесть, выскочить, прикрыть, присесть, прикрыть, выскочить. В груди резалось, воротник, взмокший от пота, больно впивался в шею, а уж как хреново глазам было…

Щелк-щелк. «Даже так? Неужто что-то интересное?»

Я вошел в комнату, куда десятком секунд ранее скользнула рыжая. Тут было относительно просторно, был стол и даже какой-то странный порядок в расположении вещей: определенно тут у нас кто-то обитал. А еще — на столе лежал отключенный телефон и вокализатор.

Аска кивнула мне, и мы двинулись дальше, а я положил на полочку еще один ответ. И снова потянулась вереница комнат, я бы заблудился здесь — в этой тесноте, на этом долбаном кладбище вещей, где затхло, тошно и мерзко. Просто потому, что люди ушли, а остались вещи. Однажды сапиенсы исчезнут, а это все останется — мир, забитый ненужным хламом. Тут много исправных предметов, хватает того, что можно переработать, но слишком уж поспешно мы идем к звездам, чтобы оглядываться на такую вот срань в недрах полу-убитого модуля стратегического назначения.

Еще на входе в очередную «мою» комнату, я понял: тут что-то не так, не совсем обычно. Тишина какая-то особо густая, запах дымчатыми струйками уползает в другую область спектра, и вообще — пустота тут не такая.

Это была спальня, и именно здесь я окончательно поверил, что Евы ушли, и никого мы в блоке не найдем.

— Гнездышко, — подала голос Аска. Она тоже сделала выводы, и теперь можно поговорить. И слава небу, мне как-то противно уже слушать молчание, щелчки да звуки шагов и молчать в ответ.

— Ага.

Я обошел комнату, приподнимая стволом разбросанные предметы одежды.

— Как думаешь, они спали вместе? — спросила Аска, изучая кровать.

«Озабоченная, что ли?»

— Это важно?

— Нет. Просто пытаюсь представить, — со злостью в голосе сказала она, — насколько эти Евы… Не такие.

Я обернулся. Рыжая кончиками пальцев оглаживала подушку, и ее лицо пряталось за густыми волосами. А меня осенило, почему Аска ошиблась, почему Мари Макинами отделалась только отстреленной ногой. Разгадка проста: ненавистник Ев Аска Сорью Лэнгли оказалась не готова к такому повороту событий — совместная засада, раненная Ева убегает, а не нападает…

«Да у меня же фора перед рыжей».

— Да. Они совсем другие, Аска. Они не имитируют людей. Они уже…

— Заткнись!

Я моргнул. Аска смотрела на меня, тяжело дыша, ее ноздри раздувались, а пленочный прицел услужливо подсказал, что пульс напарницы сейчас около ста. Вот как оно выглядит — переход количества в качество. Вот каково оно — ненавидеть синтетиков. Мне вдруг стало спокойно и хорошо: вокруг никого, на сотни метров в любую сторону, вокруг тишина и мертвечина заброшенного блока. И никто, кроме меня, не узнает, что скрывается за наглой рыжей маской.

— Просто заткнись, Синдзи, хорошо? — уже тише сказала она.

— Да ради бога, — ответил я и, отвернувшись, споткнулся. Я опустил взгляд и присел.

— Аска, иди сюда.