Человеческое, слишком человеческое (СИ)

За панорамным окном, на которое я указывал, находилось внушительное помещение — никак не меньше акра, и там была лужайка, камни там были, и даже искусственное солнце сияло с пасторально голубого неба. Там все было до противного ненастоящее — все, кроме животных. Склонив голову к земле, лениво обмахивалась хвостом лошадь, аж лоснящаяся от сытости. Огромная скотина, надо сказать, вечно забываю как таких называли — у них еще ноги у копыт словно бы косматые. В дальнем конце помещения торчала корова, прочно устроившись над поилкой, которую замаскировали под идиллический водопадик.

Я смотрел на эту картинку и испытывал дикое отвращение, которое даже не мог правильно понять. Меня злило все: и то, что у каких-то подонков есть деньги на это все, и то, что все так правильно, красиво и слащаво, и то, что я задал свой вопрос о «настоящем» девушке, которая, собственно, настоящей не являлась.

— Да. Это живые существа. Мозг коровы был поражен врожденной мутацией, и ей пришлось имплантировать поведенческий контур. В остальном — это настоящие организмы.

Я косо взглянул на ее безразличное лицо и кивнул. «Контур ей… Ага». Настоящее в этом мире стоило все дороже и все чаще в нем попадались изъяны. Может, поэтому я одинаково ненавижу и подделки и дары природы. Такой вот я урод.

— Спасибо. Мы можем идти дальше.

И мы пошли. Цокот каблучков, серый мрамор, приглушенный свет. И образ отца впереди.

— Входите, пожалуйста.

Кабинет директора — или его приемная, черт его знает — был почти аскетичен и довольно-таки мрачен: диковинная роспись на стенах, кажется, какие-то мистические знаки, — вот и все украшение. А в остальном те же серо-черные решения, что и везде в «Ньюронетикс», большой стол для совещаний, широкие панорамные окна со странным наклоном. «Ах да, мы же в пирамиде», — запоздало сообразил я. Ну, еще пол чем-то застелен непонятным. Ходить удобно хотя бы — и то дело. А то бывал я у таких. Уложат якобы натуральные ковры и сами же спотыкаются, зато аж прямо лучатся от самолюбования.

— Одну минуточку, старший лейтенант, я приглашу господина директора.

— Конечно.

Я прошелся к окну. Слегка затененное стекло смотрело на город — отсюда он выглядел диковинно. Дождь уже был не властен здесь. Только верхушки самых высоких модулей выныривали из мглы и смога, у горизонта распустился огненным цветком выхлопной клапан утилизационной башни, а все остальное тонуло в рыжей каше, простирающейся до горизонта. Сквозь все еще плотный слой облаков угадывалось солнце — вон оно, бледное пятно, редкий гость наших широт. Картинка плыла, искажаемая переливами силового экрана, и я ощутил приступ тошноты.

И как раз вовремя.

— Старший лейтенант Икари.

Я обернулся. От дверей кабинета ко мне шел отец. Строгий костюм, напоминающий форму офицера космофлота, темно-красные очки, встрепанные волосы. Образ, который неизменно вызывает в памяти одно — похороны мамы. И можно сколько угодно убеждать себя, что я не подросток, что мне пора перестать комплексовать, что мне не нужен больше папочка… Но все есть как есть. Сходить, что ли, к психоаналитику? Потому что каждый раз, когда я вижу его — чаще на фото, реже в реальной жизни — мне становится страшно. И пусто. Я, наверное, болен.

И что самое обидное, я ведь знал, что взрослый человек должен чувствовать. Знал, пытался перестроиться, посмотреть на ситуацию с другой стороны. Научиться его презирать. Затаить обиду. Отворачиваться при виде подлеца, который на меня наплевал.

А вместо этого я прячу свои подросшие комплексы под хладнокровное хамство. С той лишь разницей, что сегодня у меня есть реальный шанс насыпать ему перца в носки.

— Директор.

Отец протянул мне руку, и не думая снимать перчатку. Понимаем, как же: «Перчатку можно поменять, а руки после таких как ты не отмоешь». Гендо Икари обошел стол и сел на свое место, а напротив моего усаживалась Аянами — появление которой я, собственно, позорно проглядел.

— Должен сказать, управление обратилось с нестандартной просьбой.

«Вот так даже? Ну, хорошо».

— Ваши синтетики сбегают, не успев толком появиться на рынке. Это, согласитесь, нештатная ситуация.

«Умничка, Синдзи, тон взял, держись».

Отец коротко кивнул, подвинулся к столу и сплел пальцы перед лицом.

— Но блэйд раннеров тревожит не это. Вы не хотите разглашать, что новое поколение Евангелионов может оказаться совершеннее ваших тестов.

— Разумеется. «Ньюронетикс», однако, этот факт тоже не акцентирует.

Гендо Икари промолчал, внимательно глядя на меня. У меня под руками стало мокро, а еще неприятно сверлил висок взгляд этой красноглазой куклы. «Ну почему она не накрашена, а? Это такой трюк, чтобы отвлечь меня? И что она тут делает?» Воспринимать странную референтшу как мебель упорно не получалось.

— Это так, — соизволил отозваться директор. — И мне кажется, что наши интересы тут совпадают.