Человеческое тело

Женщина виснет у него на руке, словно желая его увести, спасти от военной формы Эджитто и от их общих воспоминаний. Она бросает на лейтенанта быстрые, полные упрека взгляды. Рене избегает смотреть Эджитто в лицо, но все же задерживает взгляд на трепещущем на ветру черном перышке — Эджитто замечает в его глазах нечто, похожее на ностальгию.

На солнце наплывает облако, и внезапно все вокруг тускнеет. Лейтенант и бывший сержант молчат. Они вместе прожили самую главную минуту в жизни — вдвоем, стоя друг перед другом, как сейчас, но только посреди пустыни, в окружении бронетехники. Неужели им нечего друг другу сказать?

— Пошли домой! — шепчет женщина на ухо Рене.

— Извините! Не хочу вас задерживать. Удачи, сержант!

Ребенок тянет ручки к Рене, чтобы тот снова посадил его на плечи, хнычет, но Рене его словно не замечает.

— Приходите ко мне в ресторан! — говорит он. — Там хорошо. Даже очень.

— Ну, если обещаете обслужить по высшему разряду…

— Хорошее место, — с отсутствующим видом повторяет Рене.

— Обязательно приду! — обещает Эджитто. Но они оба знают, что это одно из бесчисленных обещаний, которые никогда не сдерживают.

Часть первая В пустыне

Три обещания

В начале было много болтовни. Цикл вводных лекций капитана Мазьеро — тридцать шесть часов аудиторных занятий, в ходе которых солдатам рассказали все самое важное про средневековую историю, сообщили подробности стратегических последствий конфликта, описали (разумеется, со всеми полагающимися заезженными остротами) бескрайние плантации марихуаны в Западном Афганистане, но главное — они слушали рассказы товарищей, тех, кому уже довелось там служить и кто теперь со снисходительным видом раздавал советы отбывающим.

Лежа вниз головой на наклонной скамье, только что закончив четвертую серию упражнений на пресс, старший капрал Йетри с растущим интересом слушает беседу двух ветеранов. Речь идет о некоей Марике, которая служит на базе в Герате. В конце концов любопытство берет верх, и Йетри встревает в разговор:

— А что, там и правда служат все эти девчонки?

Ребята заговорщицки переглядываются — они ждали, что он не вытерпит и откроет рот.

— Девчонок там завались, — говорит один, — и они совсем не похожи на здешних.

— О да, им там вообще на все плевать.

— Там они далеко от дома и до того изнывают от скуки, что готовы на все.

— На все, я не шучу.

— Столько, сколько там, не трахаются ни в одном долбаном летнем лагере.

— А еще там американочки.

— Ууу, американочки!

И они рассказывают о секретарше одного полковника, которая привела к себе в палатку трех младших офицеров, а выставила их на рассвете, еле живых от усталости, — да нет, не нас, парней из другой роты, но на базе все об этом знали. Йетри глядит то на одного, то на другого, кровь, опьяняя, приливает к голове. Когда он выходит из спортзала в бархатный летний вечер, его голова захвачена самыми смелыми фантазиями.

Наверное, это сам Йетри и распускает слухи среди ребят третьего взвода, а слухи, пройдя по широкому кругу, возвращаются обратно, и он начинает верить в них больше других. К страху смерти и скептическому к ней отношению примешивается жажда приключений, она-то и одерживает верх. Йетри воображает себе женщин, с которыми он встретится в Афганистане, лукавые улыбки во время утреннего построения, голос с иностранным акцентом, зовущий его по имени.

Во время лекций капитана Мазьеро он только и занимается тем, что беспрерывно их раздевает и одевает.

— Старший капрал Йетри!

Про себя он называет всех их «Дженнифер», хотя и не знает, откуда ему в голову пришло это имя. Дженнифер, о, Дженнифер…

— Старший капрал Йетри!

— Есть!

— Вы не могли бы повторить то, что я сейчас сказал?

— Конечно, капитан! Вы говорили… о племенах… если я не ошибаюсь.

— Вы имеете в виду народности?

— Да, синьор!

— И о каких именно народностях шла речь?

— По-моему, о… не знаю, синьор!

— Старший капрал, немедленно покиньте аудиторию!

Постыдная правда заключается в том, что Йетри еще ни разу не был с женщиной — по крайней мере, не был, как он сам говорит, «до конца». Никто из взвода об этом не знает, а если узнает, Йетри пропал. В курсе только Чедерна: однажды вечером, сидя в пабе, Йетри сам ему признался, когда они выпили и разоткровенничались.

— До конца? То есть ты никогда не трахался?

— Да не ори ты!

— Плохо твое дело, старик! Совсем плохо, блин!

— Знаю.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Твою мать! Лучшие годы прошли. Послушай-ка меня, я скажу тебе кое-что важное! Эта штука у тебя в штанах — как винтовка. Калибр пять пятьдесят шесть, с металлическим прикладом и лазерным прицелом. — Чедерна берет в руки невидимое оружие и целится в друга. — Если периодически не смазывать ствол, винтовка начнет давать осечку.

Йетри опускает глаза на бокал с пивом. Делает чересчур большой глоток, закашливается. Осечка. Он — парень, дающий осечку.

— Даже Митрано иногда удается кого-нибудь трахнуть, — говорит Чедерна.

— За деньги.

— Так и ты заплати!

Йетри качает головой. Ему не хочется платить женщинам.