Человечество открывает себя

Но исторический подход смог проявить себя с полной силой только тогда, когда были решены важнейшие вопросы истории как науки: какие силы проявляют себя в движении общества во времени, каким законам подчинено развитие общества.

Путь к открытию этих сил и законов был долог и труден.

Что же, с точки зрения мыслителей разных эпох, вызывает перемены в истории, управляет ее событиями, даже если она движется по кругу, а тем более если не по кругу? Что же колеблет устои одной общественной системы, подготавливая замену ее другой?

Первый и «естественный» ответ на это был прежний, тысячекратно «проверенный» на неуязвимость: обо всем заботится бог. Ход истории определен волей божьей, план ее составлен на небесах. Но это только для ортодоксального христианства «пути провидения неисповедимы», то есть понять их человек не в силах.

Геродот приписывал (как позднее христианский идеолог Августин Блаженный в V веке нашей эры) управление ходом истории божественному произволу. Но для этого произвола отыскивал некие правила, по которым он действует, так сказать, руководящие принципы. Первый великий историк тут не имел единой четкой концепции. Он то легко принимает на веру и передает потомкам сообщение о совершенно фантастических событиях, то с дотошностью ученого более поздней и менее легковерной эпохи ищет для таких событий естественное объяснение. Иногда похоже, что весь ход истории для Геродота предопределен, задан и совершается по строгому божественному плану. Но с другой стороны, боги то и дело выступают в качестве судей, воздающих людям за преступления: «Рок справедливою карой всех нечестивцев карает».

Еще поразительнее, однако, третий мотив, не раз повторяющийся у Геродота. Он тоже связан с вмешательством богов в человеческую жизнь, но по причинам, которые и в Древней Греции почитались, во всяком случае для людей, довольно низменными. Боги, оказывается, завистливы и ревнивы, они не допускают, чтобы люди были долго счастливы. Вспомним рассказ о перстне Поликрата, царя острова Самос, — рассказ, давший сюжет для баллады Шиллера «Поликратов перстень», известной нашему читателю в переводе В. А. Жуковского. Во всем был удачлив Поликрат. И вот друг его, боясь, что Поликрата погубит зависть богов, дал царю Самоса совет пожертвовать чем-то очень дорогим его сердцу. Поликрат послушался и бросил в море свой любимый перстень. А вскоре к царскому столу была поймана рыба, в желудке у которой нашелся Поликратов перстень. Опять удача! И тут друг-советчик отступается от Поликрата: тот обречен, зависть богов погубит его. Так и происходит.

Снова и снова повторяет Геродот — то от собственного лица, то устами своих героев: «Всякое божество завистливо…», «Твои великие успехи не радуют меня, так как я знаю, сколь ревниво божество».

Итак, завистливые боги, ревнивые боги, боги несправедливые, мешающие наслаждаться слишком долгим счастьем…

А в общем-то этот вывод Геродота не так уж и странен: слишком очевидна была для мыслящих людей несправедливость мира, жестокость «судьбы» даже к недавним любимцам ее. Нельзя, как видите, считать, что боги для него непогрешимы и стоят выше суда. История о Поликратовом перстне и некоторые другие эпизоды из сочинений Геродота отводили небожителям довольно неблаговидную роль. Притом ведь он верил в них. А восстать против богов, в которых веришь, — ох, наверное, какое это трудное дело! Однако и люди у Геродота тоже деятели истории, пусть подчиненные божьей власти.

Постепенно мыслители, шедшие по пути Геродота, все более и более выводили человека, как деятеля, как творца истории, на первый план. Но при этом такими деятелями выступали лишь отдельные, особо выдающиеся люди. И именно их свершения определяли все, что происходило на Земле. Фридрих Энгельс с грустью констатировал: «Представление, будто громкие политические деяния есть решающее в истории, является столь же древним, как и сама историография.

Это представление было главной причиной того, что у нас сохранилось так мало сведений о том развитии народов, которое происходит в тиши, на заднем плане этих шумных выступлений и является действительной движущей силой».[11]

Историки Возрождения тоже видели ключ к прошлому не в воле божьей, а в природе человека и прежде всего в том, что человечество рождает героев, изменяющих ход времени. Эта идея, не впервые появившаяся в истории, с тех пор так и не ушла с арены идеологических споров, в разных формах она снова и снова возникала на протяжении последующих веков, с ней боролись Маркс и Энгельс, Ленин и коммунистические партии.

Правильное понимание этой проблемы далось нелегко, так что стоит остановиться на ней подробнее. Общество, согласно этой древней теории, резко разделено на «героев» и «толпу», на мыслящее и деятельное меньшинство, вовлекающее в исторические события пассивное, инертное, бездумное большинство.