Человечество: вчера, сегодня, завтра

Рыночные фундаменталисты склонны пренебрегать социальными ценностями. В качестве анонимного участника финансовых рынков мне никогда не приходилось оценивать социальные последствия своих действий. Я сознавал, что эти последствия могут оказаться пагубными, но я оправдывал себя тем, что играю по правилам конкурентной игры, и если бы я налагал на себя дополнительные ограничения, то проигрывал бы. Более того, я понимаю, что мои угрызения совести ничего не изменят в реальном мире, если бы я перестал действовать, кто-то занял бы мое место. Решая вопрос, какие акции или валюты купить или продать, я руководствовался лишь одним соображением: максимизировать прибыль.

Образно говоря, финансовые рынки можно сравнить с катящимся огненным шаром, который опрокидывает на своем пути целые экономики. И, хотя игра по правилам оправдывает наши действия, мы не вправе быть безразличными к правилам, по которым играем. Правила разрабатываются властями, но в демократическом обществе власти избираются игроками. Они избирают угодных себе правителей, которые благословляют их действия. Коррупция существовала всегда, но в прошлом люди ее стыдились и как-то пытались скрыть. Но теперь, когда мотив прибыли возведен в ранг морального принципа, политики в ряде стран стыдятся, если не воспользуются преимуществами своего положения.

Таким образом, социальные ценности претерпевают то, что можно назвать процессом нежелательного отбора. Беспринципные люди оказываются в выигрыше. Таков один из наиболее тревожных аспектов мировой капиталистической системы. Зачем быть честным, если нечестность и недобродетель завоевывают уважение людей? А что же тогда вызывает уважение людей? Деньги! Деньги узурпировали роль подлинных ценностей.

В этой связи я особо хочу подчеркнуть, что с распространением меркантильных ценностей и их влиянием на политику, политический процесс менее эффективно обслуживает общественные интересы, чем в то время, когда люди были более чувствительными к социальным ценностям или «гражданским добродетелям». Институтам представительной демократии, которые успешно функционировали в США, в значительной части Европы и многих других странах, теперь угрожает опасность, а гражданские добродетели, утраченные однажды, возродить трудно.

Предполагается, что демократия обеспечивает механизм для выработки коллективных решений, которые наиболее полно отвечают интересам общества. Граждане избирают представителей, которые сообща принимают коллективные решения путем голосования. Таков принцип представительной демократии. Она предполагает определенный вид отношений между гражданами и их представителями. Кандидаты встают и рассказывают гражданам, на каких идеях будет строиться их политика, а граждане затем выбирают человека, чьи идеи ближе всего к их собственным. Демократический процесс предполагает честность. Такое допущение, конечно же, нереалистично. Кандидаты уже давно поняли, что у них больше шансов быть избранными, если они будут говорить избирателям то, что их избиратели хотели бы услышать, а не то, что кандидаты думают на самом деле. Избиратели редко получают тех представителей, которые им нужны. Но происходит это в основном, потому что кандидаты идут навстречу пожеланиям электората, высказываемых избирателями в многочисленных интервью и опросах. Поэтому избиратели не получают представителей, которые реально защищали бы их интересы, их постигает разочарование и они теряют веру в демократичность всяких выборов. Процесс деградирует еще больше, когда избиратели перестают реагировать на обман и ложь кандидатов. Деградацию можно считать завершенной, когда в дело вступают деньги. Демократия превращается в миф.

В итоге современное социально-экономическое положение дел является нездоровым, непрочным и взрывоопасным. Финансовые рынки по своей сути являются нестабильными, кроме того, существуют общественные потребности, которые не могут быть удовлетворены путем предоставления полной свободы рыночным силам. Существует широко распространенное убеждение в том, что рынки являются саморегулирующимися, а мировая экономика может процветать без вмешательства мирового сообщества. В XIX веке эта идея называлась «свободным предпринимательством». Эта смитовская доктрина широко известна как lasser faire. В наши дни это неудачное название, поскольку оно происходит от французских слов. Большинство людей, верящих в чудеса рынка, не говорят по-французски. Я нашёл более подходящее название этой идее — рыночный фундаментализм (market fundamentalism).