Человечики

Меж тем старик продолжал существовать и колебать силы природы. Пусть в этот раз у него не получилось, зато, наверняка, выходило сотни раз. Так, например, с мальчишками готовыми верить в сказки и любые приметы. Кот не виноват, что он черный, да и черным его сделали мы, и этот старик тоже делал котов черными. Бывает же так, собрался поужинать в светском кругу и тут на … ну впрочем, все уже и так знают эту историю. Сложно ли сотворить судьбу человека? До определенной степени нет, но я не знаю, как далеко в этом вопросе зашел старик. Есть определенная пропасть, через которую перепрыгнуть нельзя, если только ты уже не на другой стороне. Положительный ответ уже заложен в суть вопроса того, кто его задает.

Рисунок семнадцатый (возможно последний). Глава семнадцатая.

…

Мелодия оставляет свет, а музыкой наполнено время. Неуловимо тонкий оттенок формирует сознание запаха в голове, и вот уже музыка перестает быть просто аккомпанементом во времени, становясь мостом между памятью и тобой. Прямо в нос отдает влажный речной воздух, переплетаясь, сбивается на душный сухой дым, и тело, словно поршень выбивает из легких пьянящую смесь. Вдруг послышалось что-то еще, звук какой-то другой, до боли знакомый. Из ностальгической дымки всплывают еще моменты, как кадры на пленке, засвечены и перекликаются через одну. Я давно уже понял все что услышал и слушал целую вечность, от того то мой мозг и не старался поверить. Пусть нити сигналов опустят провода, пусть никто не дергает нейроны мозга, только бы слышал он, только бы не уходил. Таким было желание всех моих «я» и сопротивляться было чудовищно трудно. На мое счастье, пусть и не всегда на него, у меня есть кто-то такой, кому интересно. Он не противоборствующая сторона, не герой отнюдь, ему попросту любопытно, что там с другой стороны. Кадры пустеют. При моей ли помощи? Не важно, воспоминание пропадает, словно в диффузии переходя к реальности. По вымощенной площади, на перекос от стоящей башни идет сутулый парень, одетый в черные лоскуты и пытается не спугнуть надежду.

…

Как затишье перед бурей мерно назревала тишина, и наше присутствие выдавало лишь дыхание. Мистер Вульф сидел на диване, зачарованно глядя в окно, и в том же окне отражался мой силуэт освященный луной. Будь у нас часы или капающий водопровод мы давно бы уж сошли с ума. Комната словно поглощала нас, объединяя своей темнотой в целое. Предпосылки такого поведения естественно были, но вот кто нам сказал, кто дал понять, что случится что-то сейчас? Этим вопросом можно задаваться бесконечно долго, приходя к тому, почему именно это и как раз сейчас, но об этом думать не стоит. Будь хоть что-то иначе, ты непременно поймаешь себя ровно на той же мысли. То что случается, все неизбежно, меняется только время и раз уж суждено взойти солнцу сегодня, оно и взойдет, но и на другой результат есть не меньше шансов. Вселенная настолько стара, что количество возможных вариантов событий бесконечное множество, а раз так все чего ты ждешь, обязательно случится. Только надо дождаться.

Мы оба оглянулись и посмотрели друг другу в лицо. Точнее я глядел на морду. Неважно, момент напряженный. Мистер Вульф улыбнулся, не знаю, что было на моем лице, но я попытался ответить.

Он давно меня ждал, хоть и был всегда рядом. Темнота сгущается к центру, и едва она заполнит все целиком, прежний мир перестанет существовать и начнется новый.

Только страница перевернутый лист

Лишь заискриться все так же не чист

Новая сфера большой карнавал

Чистая вера и черный портал

– Привет! – крикнул парень с балкона, размахивая собакой. – Мистер Вульф очень рад тебя видеть и я тоже.

Передо мной раскинулась нелепая картина, будто художник эпохи романтизма увековечил улочку старых домов и тут самым непристойным образом вылезли эти двое. От их выразительно улыбчивых лиц мне становилось дурно, я окончательно потерял нить времени места и бытия, но все же счастье внутри играло безмерно. Прочь все пространства, измерения, да и все кругом, до чего нет дела душе. Я с вами друзья мои, навеки и не открещусь от вас ни когда.

–Боб, спускай этого лохматого ко мне, живо! Задушить бы вас обоих, засранцы вы эдакие, – улыбка так и распирала мое лицо, и даже на тот жалкий миг пока они скроются в доме, спускаясь по лестнице мне тяжко было оставить их.

Померкло небо над луной

Сгорает блеклая лампада

На смену шаг и мир другой

Начнется новая баллада