Человек: 1. Теория большого надувательства

Хай Фай не ответил. Поглаживая остренькую бородку и придавая себе тем самым более человеческий вид, китаец спросил:

– Генерал, а почему, собственно, вы расцениваете атомную трагедию, как чей-то героический поступок – погибли миллиарды людей?

Генерал криво усмехнулся.

– Вы думаете, легко было решиться на войну? Я считаю это чрезвычайно ответственным шагом. Чтобы пойти на него, необходимо было не один раз взвесить все «за» и «против». Представьте, как мучился Адольф, какое гигантское бремя взваливал он на свои плечи, когда затевал мировую войну. А ведь Гитлер находился в более мягких условиях. Вторая мировая не могла привести к всеобщей смерти человечества, так как атомное оружие не применялось ещё тогда для ведения боевых действий при решении конфликтов между странами. Отважиться на ядерную войну – разве это не подвиг?

Помимо своей памяти Хай Фай записывал диалог на лазерный диск. В отдалении, на трёхногом штативе над столом возвышалась широкоугольная видеокамера с дистанционным управлением. Китаец сказал:

– Гитлер был параноиком, как и тот, кто нажал на кнопку в 2009 году.

– Ваше мнение ошибочно, потому что невозможно разумно управлять миллионными народными массами больному человеку. Рано или поздно данное обстоятельство вылезло бы наружу. Дело в том, что почва к моменту появления Гитлера была уже основательно подготовлена – взрыхлена и удобрена. Нация жаждала перемен, обвиняя в своих бедах стариков в правительстве и лавочников-евреев, а также выражая недовольство тем низменным положением, которое занимала тогдашняя Германия на европейской политической сцене. Гитлер явился долгожданным зерном, посаженным в эту почву, он стал выразителем идей, носящихся в воздухе в те годы. И если немцы и были с некоторыми отклонениями в психике, то причём здесь Адольф?

– Однако именно Гитлер отдавал распоряжения о поголовном уничтожении евреев, тотальном истреблении «низших» рас.

– Отдавать-то он их отдавал, я не спорю, но эти распоряжения, заметьте, беспрекословно исполнялись. Исполнялись огромным количеством народа, трезвомыслящими людьми, людьми, не имеющими никакого отношения к психиатрическим лечебницам. Господин Гитлер прекрасно знал, что все его приказы без исключения будут выполнены. Так кто же виноват больше: один человек, который приказывает, или миллионы, слепо делающие? Если бы их не устраивала его безумная политика, они могли бы сказать: «Идиот, у тебя что, не все дома?! Нам надоели твои бредовые желания! Давайте, ребята, упрячем его за решётку, как хищника, изолируем от общества, чтобы не смущал умы; пусть там, взаперти, рисует свои бездарные картиночки!» Очень просто. Согласитесь, я прав.

Генерал запустил руку в коричневую кожаную кобуру, висевшую сбоку на поясном ремне, вытащил на свет божий подозрительной свежести мятый носовой платок, шумно, с какими-то причмокиваниями высморкался в него, прокомментировал свои действия следующими словами:

– Простудился, когда летел на самолёте. Где-то просквозило. Удивительно, но, находясь в бункере, я почти не болел. И никто из моего окружения, кстати, тоже, даже женщины.

– Хорошо, ну, а лично вы сами, генерал, как относитесь к Адольфу Гитлеру?

Хай Фай в упор рассматривал собеседника, продолжая игру с бородой.

– Как я отношусь к Нацисту Номер Один? – генерал прикурил ещё одну сигарету от гаснущего окурка. – Я восхищаясь им! Он был гениальной личностью. Чрезвычайно работоспособной и идущей к намеченной цели, несмотря ни на какие препятствия. Всё, чего он добился, он добился прежде всего колоссальным трудом. Просто поражаешься его энергии. Что интересно, неудачи лишь прибавляли ему новые силы. Он до фанатизма верил в победу и свою миссию вождя, предначертанную ему свыше.

Путь его прихода к власти – пример величайшей целеустремлённости, несомненно, заслуживающий поклонения. Дальше хуже. Оказавшись на гребне волны, достигнув максимального успеха и популярности у сограждан, Адольф не смог не поддаться разлагающему влиянию славы, почёта, обожествления его приближёнными. Он возомнил себя человеком, который никогда не ошибается. К концу жизни на него трудно было смотреть без содрогания. Он превратился в жалкое существо, смутно напоминающее вчерашнего инициативного, уверенного в себе, всегда подтянутого диктатора. Постоянные просчёты, крах армии на фронтах, предательство генералов – вот, что читаешь в его глазах, когда смотришь кинохронику последних дней войны. Полубог стал обыкновенным стариком, чьё место в богадельне.

Невольно проникаешься уважением к завершающему поступку Гитлера, его самоубийству. В отличие от многих других лидеров национал-социалистического движения он остался до конца честен по отношению к себе, честен перед лицом великой идеи. Да, он проиграл, но проиграл достойно.