Человек: 1. Теория большого надувательства

– Чушь собачья! Ты свалил всё в кучу и ещё к тому же её перемешал! Фальшивая история, искусство, наука – причём здесь сверхразум? Тут чисто человеческий фактор, ничего другого. Происхождение человека, динозавры, микро– и макрокосмос – здесь неопределённость возникает не из-за того, что кто-то там, наверху, обманывает, надувает нас, теория бога тут не подходит, а потому, что чем глубже мы проникаем в устройство мира, тем всё больше тайн возникает. А всё из-за чрезвычайной сложности конструкции. Уверен, рано или поздно мы во всём разберёмся, только нужно самим разбираться, а не ждать, когда за нас это сделают другие и принесут новые знания на блюдечке с голубой

каёмочкой.

В утешение же тебе могу сказать, что твоя теория воздушного шарика вселенной вполне имеет право на существование. Во всяком случае пока. Как и масса остальных. Можешь назвать её Теория Воздушных Шариков Сазонова…

– Лучше – Теория Большого Надувательства.

– …если тебе так хочется прославиться. Всё-таки, Алекс, много в тебе сидит человеческого, несмотря на все твои перетурбации. Даже удивительно.

– А в тебе, Копир-Ино, разве нет? – ответил я. – Пьёшь пиво, ешь сосиски и получаешь от этого удовольствие, как обычный человек. Кстати, на Терру прибудем, я тебя с одной девушкой познакомлю. Крайне симпатичная и характер хороший. Только давай смени свой наряд на нечто более презентабельное. Скафандр для знакомства с девушкой никак не подходит. Тем более такой древний, да ещё и с нагрудной табличкой на английском – «Серж Аджи. Навигатор».

Конец седьмой части

Часть восьмая Постскриптум

И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.

Глава 21, стих 1

Откровение Иоанна Богослова

1

Андрюха Гулливеров по прозвищу Лысый вот уже десятый день пил по-чёрному. В последнее время он столько пережил и столько страха натерпелся, что было от чего уйти в запой. Правда, в тутошней местности никаким спиртным теперь не пахло. И поэтому Андрюхе волей-неволей пришлось собственноручно смастерить самогонный аппарат. Агрегат получился великолепный: нержавеющая сталь, дутое стекло, электроника – хоть сейчас на выставку или на почётное место в музей. А вот конечный продукт отдавал некоторой синтетикой. Это и понятно – где здесь можно было достать настоящих бураков?

Что самое прискорбное – Андрюха пил самогон в полном одиночестве: тупо наполнял до краёв целлулоидный стаканчик слегка мутноватой жидкостью и так же тупо опустошал его – без тостов, без задушевных бесед, без шуток-прибауток. Просто топил гадкое чувство полной беспомощности и безысходности в колоссальном количестве спиртного. Собутыльника у него не было, потому что его окружали исключительно люди другого

склада, подобных же ему здесь днём с огнём отыскать было невозможно.

А ещё более постыдным было то обстоятельство, что своей пьянкой он сильно портил себе репутацию добропорядочного христианина. Он прекрасно понимал это, но ничего поделать не мог – просто загнал стыд в самый дальний уголок своего разума и старался не глядеть в ту сторону.

На десятый день запоя он, как уже это вошло в привычку, проснулся от осознания абсолютной пустоты, абсолютной ненужности своего существования, абсолютной темноты, исходящей от окружающего его мира. Осознание это усиливалось ещё и благодаря головной боли и страшной сухости внутри организма. Он оторвал тяжёлую голову от подушки и подумал: «Господи!.. Я же так стану алкоголиком… Если уже не стал… Господи, помоги мне!.. Дай силы вынести всё это… Верни мне веру в самого себя… Больше нет мочи терпеть адову муку!..»

Вспомнив о боге, он поискал у себя на груди золотой крестик на цепочке, подаренный когда-то давно батей, но крестика не было. «Что же это за напасть-то такая?… И креста на мне нет!..» – безнадёжно подумал Андрюха.

Из разбитого окна струился слабый голубоватый свет наступающего утра, и поэтому здесь, в полуразрушенной комнате, почти ничего не было видно. И так ему стало жалко самого себя, что Андрюха уселся на кровати и заплакал. От постельного белья несло затхлостью давно немытого тела, но Андрюхины мысли были уже далеко. Он видел, как два гигантских, как он их назвал, «пылесоса», опустив вниз свои длинные «хоботы», заглатывали всё, что им попадалось на пути. Всё, что тут было понастроено.

Не жалея ни тянувшиеся на сотни километров развлекательные комплексы, ни устремлённые в небо гостиницы, ни паркинги для различного вида транспорта. Эти два инопланетных чудовища, два жутких монстра были ненасытны, как «чёрные дыры»