Человек 2.0. Перезагрузка. Реальные истории о невероятных возможностях науки и человеческого организма

Один из первых документированных случаев имплицитного обучения у больного амнезией описан более 100 лет назад швейцарским психологом Эдуаром Клапаредом. В 1911 г. он сообщил о 40-летней пациентке, страдающей амнезией. Ее состояние было связано с так называемой тиаминовой недостаточностью, которая поразила часть ее гиппокампа — мозговой структуры в форме морского конька [отсюда название], таящейся глубоко под корой. Пациентка сохранила воспоминания и умственные навыки, сформировавшиеся до болезни: она могла перечислить все европейские столицы, могла выполнять арифметические действия, могла поддерживать разговор. Но она была не в состоянии узнать врача, которого видела каждый день, и неважно, сколько раз доктор заново ей рекомендовался.

Клапаред задумался: нет ли исключений из этого правила. И вот однажды он спрятал в ладони булавку, прежде чем пожать пациентке руку. Когда острие укололо ее, она дернулась от боли. На другой день больная утверждала, что у нее нет никаких сознательных воспоминаний о прошедшем дне. И в самом деле: встретившись с врачом, она вела себя так, словно никогда раньше его не видела. Но когда Клапаред снова представился и протянул руку, пациентка отказалась ее пожать. Она не могла объяснить, почему с таким недоумением смотрит на его ладонь. У нее не сохранилось никаких сознательных воспоминаний о вчерашнем булавочном уколе. Но откуда-то она знала, что пожать руку этому врачу — не лучшая идея. Не будет натяжкой заключить, что это стало «интуитивной догадкой».

Очень многое из того, что мы знаем и узнали с тех пор об имплицитной памяти (о вещах, которые мы знаем неведомо для себя самих), основано на изучении особенностей другого больного амнезией — утратившего способность формировать долговременные декларативные [сознательные] воспоминания в результате экспериментальной операции на мозге, которой он подвергся спустя четыре десятка лет после того, как Клапаред уколол свою пациентку булавкой. В 1953 г. Генри Густав Молисон (мир знал этого человека просто как Г. М. до самой его смерти, которая наступила в 2008-м) согласился на эту операцию в надежде облегчить острые эпилептические припадки, которые мучили его с тех пор, как в детстве он упал с велосипеда.

В 1953 г. ему было всего 27 лет. Просверлив отверстие в черепе Молисона, хирург из Коннектикута по имени Уильям Сковилл выкачал небольшую часть нервной ткани из области, залегающей в глубине мозга юноши. Эта область именуется средней височной долей. Она содержит и гиппокамп (зону, которая утратила функционирование у пациентки Клапареда), и расположенную поблизости миндалевидную зону, которая называется миндалиной. Затем врач проделал то же самое и с другой стороны мозга Г. М.

В результате Молисон стал гораздо меньше страдать от эпилептических припадков. Но вскоре проявились неожиданные побочные эффекты, и до конца своих дней Молисон был обречен жить в состоянии, которое Сьюзен Коркин (несколько десятков лет наблюдавшая этого пациента вместе с нейрофизиологом Брендой Милнер) назвала так же, как и свою книгу с описанием данного случая, вышедшую в 2013 г.: «Вечное настоящее».

Именно благодаря изучению случая Г. М. исследователи впервые начали понимать ту важнейшую роль, которую играет гиппокамп и связанные с ним структуры мозга в формировании долгосрочных воспоминаний. Со временем эти работы сделают Молисона одним из самых знаменитых среди всех людей, ставших объектами научных исследований в ХХ в. Более того, он стал объектом, оказавшим (по сравнению со своими собратьями-испытуемыми) едва ли не самое сильное влияние на дальнейшее развитие науки прошлого столетия. До него многие ученые с порога отметали саму мысль о том, что существует лишь одна часть мозга, отвечающая за память, и что можно установить ее точное местонахождение. После того как стал известен случай Г. М., специалисты больше не оспаривали идею, согласно которой именно структуры средней височной доли играют главнейшую роль в формировании новых воспоминаний. И хотя Молисон по-прежнему мог ненадолго удерживать информацию в сознании, всё выглядело так, словно клерк, ответственный за кодирование этих данных и отправку их на долгосрочное хранение, вышел из здания архива и больше туда не возвращался. Как только информационный фрагмент исчезал из «поля зрения» Молисона, его сознание вело себя так, словно эти сведения утрачены навеки.

Однако в самый первый раз, когда Бренда Милнер, наставница Коркин, встретилась с Молисоном (в 1956-м, всего через три года после операции), она поняла, что это неполное представление. Милнер родилась в Великобритании, а училась в монреальском Университете Макгилла, где ее научными руководителями были великие нейрофизиологи Уайлдер Пенфилд и Дональд Хебб — тот самый, о чьих идеях «хеббовского обучения» и нейропластичности мы рассказывали в предыдущей главе. В 1955 г. Пенфилд направил Бренду Милнер в Хартфорд (штат Коннектикут), чтобы та осмотрела Молисона после того, как побеседует с его хирургом на одной из научных конференций.