Человек

Ты прости меня, Андрюша, за лирику и за то, что я на тебя накричал. Чай у тебя превосходный, но мне пора в аптеку бежать. Я ж заболел, сосед. Врач целый ворох лекарств выписал. Боюсь, денег не хватит. Не одолжишь мне до завтра тридцать рублей? Если сомневаешься, вот, посмотри больничный. Всем на три дня дают, а мне на целую неделю выписали.

Андрюша отсчитал ему тридцать рублей.

Жиганов купил на эти деньги четвертинку водки и полулитровую бутылку пива. Водку выпил одним махом, прямо у ларька. А пиво стал пить медленно, растягивая сладостные минуты. При этом удивлялся и негодовал:

— Вот, уж лентяй, всем лентяям лентяй. Не курит, не пьёт, с бабами не трётся. Живут же на свете такие. Сейчас поеду к Тараторкиной. Расскажу, всё, как есть, что бы не ругала меня почём зря.

12.01.2000 г.

Любимчик

Ее полное имя — Элеонора Генриховна Кривоколенцева. Но, все её звали попросту — Норой, так как не только фамилия кривая с коленцами, но и имя под стать, пока выговоришь, язык в узел завяжется. Её матушка, Татьяна Николаевна, назвала дочку в честь Элеоноры Беляевой, которая вела в бытность свою телевизионную передачу «Музыкальный киоск».

Отца Нора не знала. Он зачал ребенка, можно сказать, отметился, и был таков. На этом его отцовство закончилось. Узнав, что Татьяна Николаевна беременна, он сбежал, не оставив ни только алиментов, но даже и фамилии. С мужчинами такое случается. К тому же Татьяне Николаевне на тот момент было пятьдесят два, а ему всего двадцать.

Татьяну Николаевну все отговаривали, но она родила Нору и растила ее одна. Ни сестры, которых было восемь, ни взрослые дочери ей не помогали.

Когда я с Норой познакомился, то как-то сразу отметил, что очень старенькой была ее матушка. Но, Татьяна Николаевна на этот счет не комплексовала.

— Пусть я старуха, — говорила она, — зато смотрите, доцка у меня какая. Сколько любимциков у нее.

Это любовников Татьяна Николаевна называла любимчиками, а так как букву «ч» не выговаривала, то получалось «любимцики».

Одним из таких «любимциков» Норы, был я. И учитывая то, что любил ее нелицемерно, хотел быть единственным, и, подобно Одиссею Гомера, всех других соискателей руки и сердца мечтал перебить. Но, ничего не получилось. Нора не позволила. Все же у Одиссея была другая ситуация. Пенелопе он был законным мужем, а я у Норы одним из женихов. И прав, какие были у Одиссея на Пенелопу я не имел.

Да, «любимциков» у Норы, действительно, было много. Гормоны играли, девица была в самом соку. Бывало, идешь с ней по улице, и все мужчины оглядываются. Смотрят на нее с восхищением, а на меня с нескрываемой завистью. Да, и не только мужчины восхищались Норой, любовались и женщины. Многие, те, что были в возрасте, подходили и говорили:

— Вы очень красивы и должны это знать. Смотрите, распорядитесь красотой правильно. Это дар Божий, он дается единицам для того, чтобы миллионы могли любоваться и стремиться стать лучше.

Нора, благосклонно выслушивала подобные объяснения, не смеялась, знала себе цену. Надо отметить, она умело пользовалась красотой. Пока человек был ей хоть чем-то интересен, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, слушала раскрыв рот. Позволяла до себя дотрагиваться. Но, как только человек утрачивал в её глазах свою изюминку, то, главное, в чем заключался интерес к его персоне, то он и сам утрачивался. Нора переставала его замечать.

Тянулись к ней многие, единицы дотягивались. Еще меньше было тех, кто дотянувшись, мог удержаться на той высоте, которую Нора им задавала. Падали, и разбивались.

Миллиардеров превращала сначала в миллионеров, а затем в людей без определенного места жительства. И это в лучшем случае. Случались и трагедии.

Собственно, Нора не ставила перед собой задачу пустить кого-то по миру. Несчастные сами кидали к её ногам миллионы, пытаясь привлечь внимание. Удержать ее интерес к своей персоне.

Со стороны могло показаться, что Нора настоящая акула, пожирающая и толстых карасей и премудрых пескарей, но на деле все было не так. Я, например, золотых приисков не имел, но, как выражалась ее матушка, Татьяна Николаевна: «Смог влезть к доцке в душу». А все потому, что любил ее. Любил, повторюсь, нелицемерно.

Любовь, что ни говори, творит чудеса. При мне один «миллионщик», ползая перед Норой на коленях, рыдал и кричал дурным голосом:

— Ну, что ты нашла в этом голодранце? У него же нет ни гроша за душой. Ты с ним не сможешь быть счастливой.

— Смогу быть любимой, — отвечала ему Нора. — Ты же не можешь мне этого дать. Не сможешь любить меня так, как он любит. Ты деньги любишь, ну, так и живи с ними.

— А если я от всего откажусь? — Кричал «миллионщик», в горячке. — От денег откажусь, буду жить тобой?

— Деньги измены не простят. Отомстят жестоко. Да, и я такой жертвы не готова принять. По той причине, что не люблю тебя.

— Люблю, не люблю. Все это детство, глупость какая-то! Нет ее, никакой любви! Нет, и не может быть! — Вопил, «миллионщик» и безутешно плакал.