Человек: 3. Автор

Но, оказалось, никакая это не галлюцинация. Приземлился, рога скинул и ко мне идёт. Кто такой, не пойму. Хоть и Луна светит, но сумерки на дворе. Не видно ни хрена. Ладно, думаю, разберёмся. Может, ещё один мой книжный персонаж пожаловал? Нет не персонаж. Хотя и персонаж тоже. Скорее, уже карикатурный. Он как в беседку вошёл, я сразу понял, кто это. Он ещё и шлема не снял, и стекла своего зеркального даже не поднял, а я уже врубился. И на каких «рогах» он прилетел, стало мне ясно.

Присаживайся, говорю, старый знакомый. Водочки с тобой попьём. Составь компанию. А то я всё один да один её кушаю. Словно алкоголик. А он таблетку мне какую-то протягивает и заявляет, что нет у него совсем времени водку со мной распивать; что поговорить ему со мной надобно об очень важном деле; что из Фороса, куда его сейчас пригласили, он улизнул незаметно, и пока его там не хватились, есть возможность с глазу на глаз пообщаться. Ну а таблетка, она вроде как опьянение снимает.

Но таблетку евоную я глотать не стал. Чёрт его знает, что это за таблетка. Пусть сам её глотает, если ему нужно. Не люблю я по чужим правилам играть. У меня и свои имеются. Хочешь поговорить, разговаривай. Может, и отвечу тебе я, а может, и нет. Как разговаривать будешь. О чём речь пойдёт.

Он каску лётную под стол сунул, уселся в кресло напротив, ножки поджал, сказал «ну что ж, ладно» и давай мне про «ангары» бубнить. Мол, поигрались с толпой в изобилие, пора и честь знать. Хватит. Нельзя дальше продолжать, закругляемся. А то последствия будут необратимыми. Мол, я должен объяснить пришельцам, что «ангары» закрывать требуется. Пусть они программу свою сворачивают. Остановка. Стоп-сигнал.

На что я ему эдак с издёвочкой и говорю. А с чего это ты, мил человек, взял, что у меня с пришельцами контакт имеется? Откуда информация? Источник? Ошиблись твои «шестёрки», даром хлеб едят, никакой связи у меня с инопланетянами нет и никогда не было. Ни телефонной, ни половой. Я сам в большой растерянности, что оба моих романа действительностью стали. Сам в большом замешательстве.

Однако ж всё моё красноречие он мимо ушей пропустил и снова принялся в ту же дуду дудеть. Мол, я совершенно не в курсе, что происходит в мире. Что Большая Восьмёрка хотела обобрать семь миллиардов человек, что она напечатала и пустила в оборот девять триллионов неучтённых долларов. Что в сейфах казначейства США не золотые слитки лежат, а вольфрам позолоченный. И что если бы он лично не остановил всех этих рокфеллеров, родшильдов, морганов, гуггенхаймов и прочих масонов, то планету постиг бы жесточайший экономический кризис.

На что я ему снова, не без ехидства, замечаю. Что дело-то как раз наоборот обстоит; мол, это он не в курсе, что в мире происходит. Наплюй, говорю, ты, на экономические кризисы свои, на слитки золотые да на доллары. Нет их больше. Кончились. Успокойся и возвращайся в Форос твой распрекрасный. Позагорай там на пляжике, покупайся в водичке тёпленькой, на полуголых девочек полюбуйся. Выбрось из головы проблемы мелкие, ничтожные. Расслабься и отдохни по-человечески.

Но он руками-ногами упирается. Не слышит меня и слышать не желает. Ротиком тонкогубым пришепётывает; мол, если я просьбу его выполню, то он мне долю львиную отвалит, бессмертным сделает, половину земного шара во владение отдаст. Любую, на выбор. Хошь северную, хошь южную. Хошь восточную, хошь западную. Ну что ты с ним делать будешь? Не понимает ни фига. Накатил я от расстройства стопарик «немироффки», закусил салом копчёным, тонко нарезанным, да хлебушком бородинским, стал думать, как мне с ним дальше вести-то себя.

И туточки в беседку Кешка ввалился. С морщинистым лбом, с чёрными кругами вокруг глаз, весь в пятнах, нечёсаный, слюнявый. Обнюхал он моего собеседника и рядом прилёг.

– Что за порода? – спросил Директор.

– Сенбернар, – отозвался Денис. – Швейцарская. Славится тем, что умеет спасать путников из-под снежных лавин.

Директор от этой фразы как-то неприятно дёрнулся.

– Не укусит?

– Да лень ему. Не залаял Иннокентий на тебя, значит, обленился вконец.

– Я тоже собак люблю, – сказал Директор. – Сука?

– Кобель.

– А у меня лабрадор, сука. Суки, они верные. Это кобели предают.

– А у меня как раз противоположная ситуация, – сказал Денис. – Сука не верная оказалась.

Директор (я по глазам его прочёл) намёк, разумеется, понял, но никак, гад, не прокомментировал, а опять пустился разглагольствовать. Насчёт того, что народ не готов ещё к свободе, что людей в строгости держать надобно, что всё делать постепенно нужно, что «золотой век», безусловно, наступит, но не сразу. Что одноимённая партия – это его детище. И что он, так же, как и я, человечеству добра желает.