Человек

Я вспоминаю такой пример:когда-то в хрущевские времена, когда нам трудновато дышалось как верующим, вдруг, в соседний городок, там хорошая была церковь небольшая, но живая и молодежь горела таким первохристианским голубым пламенем. И вот начали их там и в газетах и на работах…, даже перебрался туда специально корреспондент Островский, чтобы ими заниматься, вобщем поливать грязью. И вот он написал на них такую гадкую статью, а тут еще некоторые события подошли… И как-то мне приходит побуждение пойти в редакцию, это была первая мысль, первый голос прозвучал: пойти в редакцию, но здесь же раздался сразу второй голос: «да тебе ли туда идти? Да и вообще, зачем?», но слава Богу как-то удалось заглушить второй голос послушаться первого и прийти в редакцию. Сидим, разговорились о том что делается, как относятся, но Господь видимо еще не все приготовил и в первый день мы с редактором до конца еще все не договорили. Он говорит: «ну так, приходите завтра и мы продолжим, а об этих вопросах я посовещаюсь с товарищами выше». 

Прихожу на второй день, он говорит: «я пока занят, сейчас закончу, а вы почитайте пока эту статью Островского. Еще раз ее прочтите», потому что о ней говорить собирались. Пока я читал, он писал…, открывается дверь, появляется человек в полушубке, я глянул на него и как-то в сознании подумал: «он как-то связан с религией, наверное тоже какой-нибудь верующий как и я пришел на счет статьи поругаться с ними». Редактор посмотрел на него, тот называет свою фамилию и говорит: 

– Меня корреспондент Островский рекомендовал к вам. 

– О! Узнаю, надеюсь и сегодня вы пришли не с пустыми руками?

– Конечно, нет!

Достает бумаги, потом только до него дошло, редактор глянул на меня и говорит: «Ну вот что, беседовать с вами мы можем сколько угодно, а сейчас некогда. Вот вам мой телефон или так приходите…». Я ответил: «мне от вас больше ничего не нужно». 

Так был разоблачен «волк в овечьей шкуре», который продавал…, и потом все открылось. Народ думал: « кто же это у нас там все делает?». Господь подготовил разоблачение и нужно было кому-то из верующих увидеть этого «волка в овечьей шкуре».

Это было побуждение, а представьте, если бы я не пошел, другой бы не пошел… Бог приготовил разоблачить того который эту гадость делал, сейчас у нас в стране клеймят вот таких, говорят: «это ошибки были» и никогда такие люди не пользовались уважением и у тех, которые их употребляли, Иуд никто не любит, но они бывали просто нужны в свое время. Но в ту пору это было не просто и не легко… И представьте, если бы я не послушался, доверил ли бы Бог еще что-то?

Приведу другой пример, когда я не послушался. В молодости мы много с друзьями бродили по Тянь – Шанским горам и однажды после огромных трудностей чуть живые добрались до высокогорной метеостанции, в самом глухом районе между Френзе, Ташкентом и Ферганой, кое как спасшиеся добрались. Там работали трое ребят после института работали на высокогорной станции, они нас хорошо встретили, потом вызвали вертолет чтобы нас вывезти с этого каменного мешка. У меня тогда было большое побуждение сказать им что-то о Господе. Нас девять верующих ребят, Новый Завет с собой, возможности такие и было горячее побуждение сказать им, но вот послушал второй голос: «да как-то неудобно, сейчас еще немножко и будет подходящая обстановка…» и вот так тянул, тянул пока прилетел вертолет и разлучил нас, так ничего мы им и не сказали. Правда, оставили мы там им продукты, но все это чепуха на фоне того, что не было дано им нужное. И с той поры много лет можно сказать продолжался суд совести, что я тогда не выполнил поручение. Тогда я видел, что Господь не дает мне больше чем хотелось бы духовно, не употребляет меня в некоторых видах служения в которых казалось мог бы я послужить и нет таких даров особенных. Я всегда вспоминаю мое непослушание и неверность, и не удивляюсь что большего мне пока Господь не доверил.

У нас как-то был проповедник Виктор Федорченко из Киргизии, до собрания мы собрались в братской и он говорит: «сегодня на собрании будет очень много покаяний, нужно освободить места от первой скамейки…» и я тогда подумал: «какая уверенность или самоуверенность, что до собрания сказать будет много покаяния. Откуда такая уверенность что будет много покаяния, что даже заранее нужно повыносить скамейки с первого ряда?». И когда он вышел проповедовать, еще и не успел много сказать, только помню он поднял руку: «братья и сестры, что я держу?» и все ответили: «Слово Божие!», «Тогда послушаем что нам говорит Господь», открыл, начал читать и смотрю: поднимается один, второй, третий… и так до одиннадцати вечера люди шли и каялись. Не было уговоров, как есть у некоторых настаивает, нажимает…, были конечно и такие у нас проповедники. 

Как-то я попал туда к ним в Кант, пристал к этим двум братьям и сказал: