Человек без маски

Рокотов быстро забегал пальцами по клавишам и с некоторой иронией в голосе пробубнил себе под нос:

─ Этот тезис никто и не отрицал, в том числе и наши медики…

Дрогов на его заумные слова не прореагировал. Он наклонил голову и с облегчением вздохнул. Затем поднял кверху большой палец левой руки и победоносно воскликнул:

─ Андрей Петрович! С этого момента ты моя правая рука… Я сейчас, прямо с этого момента, тебя озадачу…

Он быстро подошел к небольшому шкафу, вытащил из него кипу папок и начал их перебирать. Вскоре на столе появилась небольшая горка бумаги, многие листы были написаны рукой. Новоиспеченный «печатник» внимательно посмотрел на офицера и слегка прошевелил губами:

─ И все это принадлежит мне, товарищ подполковник? Я так понял…

Дрогов несколько опешил. Он, скорее всего, не понял вопрос психа. Он еще раз переворошил бумаги, изъял несколько страниц и очень спокойно произнес:

─ Я думаю, что этих бумаг тебе на неделю хватит… А там, посмотрим…

Слова о возможном недельном пребывании, словно молния, пронзили Андрея. Он с ненавистью зыркнул на врача и сквозь зубы процедил:

─ Я все понял, товарищ подполковник… Я еще целую неделю должен прозябать в этом заведении, чтобы получить от медиков и от партии официальное заключение, что я законный псих… Так это?…

Он отодвинул от себя машинку и с унылым выражением лица прошипел:

─ Я все понял, товарищ начальник… Меня просто-напросто забивают как скотину на мясокомбинате…

Ненависть к людям в белых халатах все больше и больше переполняла душу молодого человека. Он встал со стула и ринулся прочь. Дрогов его не остановил. Знал, что сделать это невозможно и бесполезно.

Остаток дня Рокотов провалялся в постели. Он даже не обедал, хотя сильно хотел кушать. Он вновь был погружен в тягостные размышления. Он уже нисколько не сомневался, что его «болезнь» требует времени, возможно, месяц, два, а то и год. От этого понимания и одновременно от неспособности перевернуть существующие порядки небольшого заведения, этой армии и даже этой огромной страны, он злился и всеми жабрами души ненавидел тех, кто лежал рядом с ним, и тех, кто его «лечил». Только к вечеру он немного успокоился. После ужина подошел к газетному столику. Полистал газеты.

В эту ночь псих со звездами заснул очень поздно. Его вновь и вновь одолевали мысли, благодаря которым он приходил к неоспоримым выводам. Его, капитана Советской Армии в психишку просто-напросто запихали, запихали насильно. Он также не отрицал, что рядом с ним спали и питались из одного котла далеко не все больные люди. Среди них были и преступники. Были здесь и отпетые алкоголики. Те и другие позорили высокое звание защитника Родины. А что сделал противозаконного он, гвардии капитан Рокотов Андрей Петрович, который всю жизнь жил честно и добросовестно исполнял свой воинский долг? Почему он оказался среди правонарушителей? Где социальная справедливость?!

Разрыв между словом и делом Рокотов почувствовал на собственной шкуре уже в начале службы, в ГСВГ. После его появления рота через полгода стала отличной. В этом была заслуга и молодого политработника. Через месяц на повышение ушел его командир. Еще через полгода получили повышение два взводных командира. «Комиссара» же никто из начальников не замечал. Прошло еще полгода. Командир роты получил орден «За службу Родине» третьей степени и через месяц ушел в соседний полк, на повышение. Рокотов ничего не получил, не считая пяти благодарностей и ценного подарка ─ настольной лампы.

Многое в те не очень далекие годы передумал офицер. Он уже тогда приходил к мыслям, которые его пугали, даже убивали. Получить очередную должность или звездочку необязательно честно служить. Нужна только протекция, в любой форме. Взводные Котельников и Простаков ушли наверх неспроста. Один водил дружбу с командиром батальона, они часто посещали офицерское кафе. Клерк делал гостинец для начальника за свои деньги. У другого взводного мать была секретарем областного комитета партии…

Андрей Рокотов только через четыре года получил повышение по службе. Получил совершенно «случайно» и неожиданно. В штабе танковой дивизии, она дислоцировалась в г. Росслау, проходило совещание командиров частей и их заместителей. Полковник Колышкин, делая доклад о состоянии боевой и политической подготовки за прошедший год, перечислил фамилии отличных офицеров. Фамилию Рокотова назвал последней и сделал некоторое отступление. Седовласый мужчина с молодцеватой выправкой приподнял голову, окинул взором зал и с явным недоумением в голосе произнес:

─ И что, Вы, товарищи офицеры, думаете? Старший лейтенант Рокотов служит четыре года и все это время его рота является отличной…

Сделав небольшую передышку, исполняющий обязанности командира соединения, поднял левую руку кверху и словно искусный оратор патетически добавил:

─ За это время из подразделения на повышение ушло четыре командира взвода, два командира роты. Он же получает только моральное удовлетворение… Висит на доске почета и о нем пишут в боевых листках…