Человек без собаки

— Что, задолженности? — спросила она, пытаясь помочь ему начать разговор.

Он покачал головой:

— Экзамены в январе.

— Придется попотеть на каникулах?

— Какие каникулы? Больше похоже на библиотечные дни.

— Вот оно что… а как ты сам считаешь, у тебя все в порядке? Не отстал за осень?

Он покачал головой — сначала отрицательно: дескать, не отстал, — а потом кивнул: все в порядке. Ее кольнула мысль, что он, должно быть, считает ее за дуру. Действительно, что может быть глупее: спрашивать Супер-Хенрика, все ли у него в порядке с занятиями.

— И направление правильно выбрал?

— Думаю, да.

Нет, собака зарыта не здесь, подумала Кристина. Занятия здесь ни при чем. Выпей еще вина, племянничек, может, тогда решишься поведать, что у тебя на душе. Она, хохотнув, подняла свой бокал и подмигнула Хенрику.

Он сделал большой глоток и зажмурился. Потом посмотрел на нее странным, совершенно трезвым, долгим, задумчивым взглядом, словно покачиваясь на субтильной приливной волне внезапно пришедшего, но еще не окончательного решения. Неужели ему только девятнадцать? — с удивлением подумала Кристина. Трудно поверить.

— Есть вещи, о которых я просто не могу говорить. Извини, но это так.

— Даже со мной? — спросила она. — Даже ночью?

Он не ответил.

— Если что-то серьезное, мне остается только надеяться, что у тебя найдется кто-то, кому ты доверяешь. Только не замыкайся в собственной скорлупе.

Психолог, называется, подумала она, прислушиваясь к эху своих слов. Говорю, как школьная училка.

Она внимательно посмотрела на Хенрика. Сплетенные пальцы пианиста — длинные, крепкие. Густая челка спадает на лоб, почти скрывая лицо. Она чуть ли не физически почувствовала, насколько он напряжен. Насколько не может решиться на что-то, насколько бурлит в нем желание высказаться, поделиться, он уже точно знает слова, которые ему хотелось бы произнести, еще немного — и слова эти вынырнут из сознания, чтобы стать звуками. Да что ж это такое, не может быть, чтобы я чувствовала так ясно его состояние. Наверное, я так думаю просто потому, что мне хочется так думать, решила она. Но как бы там ни было, если не сейчас, то никогда. Никогда он не будет так близок к тому, чтобы открыть мне свою тайну, рассказать, что его тяготит. Ни завтра, ни на следующей неделе. Никогда. Мне очень нравится этот мальчик, я была бы счастлива ему помочь. Неужели ты этого не понимаешь, Хенрик? Я не твоя мать, я твоя «свободная тетя».

Она хотела взять его за руку, но удержалась — побоялась малейшим движением нарушить настроение.

Она взяла со стола бутылку и наполнила бокалы — и себе, и ему. Прошло полминуты, может быть, больше. Ей уже начало казаться, что все это глупости, что она так размякла и расчувствовалась только из-за красного вина, что надо пожелать мальчику спокойной ночи и идти спать, как вдруг Хенрик выпрямился, откинул волосы со лба, отпил вина и впился в нее взглядом:

— Я гомосексуален, Кристина. В этом вся проблема.

Роберт вытащил мобильник и начал набирать номер, но вдруг засомневался.

Звонить среди ночи совершенно незнакомой женщине — полное безумие. А если у нее одна нога и весит она при этом сто сорок килограммов? Или она беззубая наркоманка?

Жанетт Андерссон… А с другой стороны, может быть, именно в ней и заключается его спасение? Подумать только: вот она лежит и ждет его звонка. Его новая Паула. Она же знает про это стопятилетие папы с дочкой, значит, знает, что он сейчас в Чимлинге. Что он вернулся.

Ну и что? Если бы сегодня, по крайней мере, была пятница. Или суббота…

Посомневавшись, он пришел к компромиссному решению. Прогуляться до стадиона и железной дороги, подальше от ее дома. Если не раздумает за те десять минут, которые нужны, чтобы проделать этот путь, он ей позвонит. И если даже Жанетт ответит и пригласит его зайти, все равно у него есть эти самые десять минут, чтобы вернуться на Фабриксгатан и по пути, возможно, передумать.

Простой и хороший план, решил Роберт, выщелкнул из пачки еще сигарету и поежился. Собачий холод. Хорошо, что у него в крови хватает алкоголя, чтобы не мерзнуть. Во всем есть хорошие стороны.

Втянул голову в плечи и двинулся в путь.