Человек без собаки

Исчезли двое. Оба заявления поступили от одного и того же человека, некоего Карла-Эрика Германссона, шестидесяти пяти лет от роду, бывшего учителя, только что ушедшего на пенсию. Пропал его сын Роберт Германссон тридцати пяти лет, приехавший навестить родителей на Альведерсгатан. Вышеозначенный Роберт Германссон исчез в ночь с девятнадцатого на двадцатое. Второй пропавший — внук заявителя Хенрик Грундт девятнадцати лет, исчез на следующую ночь, с двадцатого на двадцать первое декабря. И Роберт и Хенрик приехали в Чимлинге на празднование совместного юбилея деда и матери Хенрика, приходящейся заявителю дочерью. Дочери в этот же день исполнилось сорок.

Роберт Германссон живет в Стокгольме. Хенрик Грундт прописан у родителей в Сундсвале, но, помимо этого, снимает комнату в общежитии в Упсале, где только что закончил первый семестр на юридическом факультете университета. Вернее, почти закончил — экзамен смещен на январь.

У заявителя нет никаких предположений, куда могли деться пропавшие и что с ними случилось; не знает он также, есть ли какая-нибудь связь между этими двумя исчезновениями.

Розыск объявлен вчера в десять вечера, но пока никаких дополнительных сведений не поступало.

Еще одна подробность, о которой заявитель не упомянул, но она все равно стала известна: тот, кто исчез первым, Роберт Германссон, известен скандалом, связанным с реалити-шоу «Пленники на острове Ко Фук», в котором участвовал под тем же именем.

— Дрочила Роберт? — спросил Барбаротти.

Молльберг не стал повторять сомнительное выражение — просто кивнул.

Странная история, припомнил Гуннар слова Асунандера.

Комиссар обычно не преувеличивал — и на этот раз, похоже, от своего правила не отступил. Гуннар Барбаротти недоуменно покачал головой, залез в машину и поехал на Альведерсгатан.

Двое исчезают из дома один за другим в самое темное время года? Странная история… это даже мягко сказано.

И Карл-Эрик Германссон и его жена Розмари были очень бледны, но Карл-Эрик выглядел собранным и спокойным, а вот жена его, похоже, совершенно растерялась. Барбаротти подумал, что неплохо бы следовать своему золотому правилу: разговоривать со свидетелями поодиночке. Ладно, пока сойдет и так.

По крайней мере, для начала. Если понадобится более тщательный допрос, тогда он может поговорить и поодиночке. Они сидели в гостиной. Мебели, по его мнению, было многовато. Вообще вся обстановка и некоторый сумбур стилей и цветов свидетельствовали, что обитатели этого дома прожили долгую жизнь, не особенно следуя очень и очень недешевой путеводной звезде под названием «хороший вкус». Диваны темно-коричневой кожи ведут происхождение наверняка из семидесятых, стеклянная горка сливочного цвета с подсветкой намного моложе. На стенах — разношерстные картины в нелепых рамах, призванных, очевидно, высосать из полотен последние соки. Желто-голубые обои с бордюром в виде бордовых цветочных гирлянд. Розмари поставила на большой дубовый стол кофе и несколько видов печенья. Голубые чашки, ярко-красные рождественские салфетки… какого черта, обругал себя Гуннар Барбаротти. Что я, собрался писать интерьерный репортаж?..

— Итак, меня зовут инспектор Барбаротти, — представился он. — Я назначен заниматься этим делом. Попытаюсь решить его ко всеобщему удовлетворению.

— Делом? — спросила Розмари и уронила печенье на колени.

— Давайте сначала установим факты. — Он достал блокнот. — Значит, вы решили собрать всю семью по случаю…

— По случаю того, что моя дочь и я родились в один и тот же день, — четко проговорил Карл-Эрик и поправил блестящий зеленый галстук. — Как раз в этом году совпали юбилеи: мне шестьдесят пять, ей сорок.

— Какого числа?

— Во вторник двадцатого. То есть позавчера. Мы решили отметить этот знаменательный день просто, в кругу семьи. Мы не любим пышных торжеств, не правда ли, Розмари?

— Да… то есть нет. Не любим, — подтвердила Розмари.

— Трое наших детей с семьями. Десять человек… если считать полуторагодовалого внука. Все собрались в понедельник, а торжественный вечер был на следующий день. Во вторник.

— Но к этому времени один человек уже исчез? — спросил Барбаротти и осторожно отхлебнул кофе. К его удивлению, кофе оказался крепким и вкусным. Я должен бороться с предрассудками, решил он про себя.

— Да, это правда, — задумчиво покивал Карл-Эрик. — Боюсь, в тот момент мы не придали этому надлежащего значения.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему вы не придали значения? Это ведь ваш сын исчез в ночь с понедельника на вторник? Роберт?

— Да, Роберт, — обреченно сказала Розмари.

Гуннар Барбаротти посмотрел на нее поощрительно, но обратился опять к мужу:

— Вы сказали, что не придали этому значения. То есть не приняли всерьез или не сочли его исчезновение странным? Значит ли это, что у Роберта были причины избегать вашего общества? Или вы думали, что знаете, куда он направился?

— Ни в коем случае! — раздельно произнес Карл-Эрик. — Но я понимаю… возможно, ситуация требует некоторых разъяснений. Мой сын… я имею в виду, конечно, наш сын… он был немного не в себе в последнее время.