Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества

Нравится нам это или нет, но моральный кодекс, с помощью которого мы регулируем свое поведение, постоянно пересматривается и видоизменяется: старые правила вычеркиваются, а новые правила вписываются в палимпсест сосредоточенной и неутомимой рукой невидимого писца. В отличие от публичного и формального пересмотра юридического кодекса изменение морального кодекса всегда носит частный, негласный и неформальный характер. Законодатели, которые принимают законы, и судьи, которые их исполняют, не одеты в торжественные одежды, их указы не провозглашаются под рев медных труб и с церемониальной пышностью. Мы сами законодатели и судьи: именно весь народ устанавливает и изменяет этические стандарты и выносит приговор, руководствуясь ими. Мы сами заседаем в высшем апелляционном суде, ежедневно судим правонарушителей, и, если захотим снять с себя ответственность, мы не сможем этого сделать. Все, что в наших силах, – как можно более добросовестно и всесторонне рассмотреть доказательства, чтобы из-за слишком узкого и пристрастного взгляда не допустить непоправимой несправедливости в отношении тех, кто находится на скамье подсудимых. Пожалуй, мало что может лучше уберечь нас от узости и чрезмерной жесткости моральных суждений, чем широкий взгляд на поразительное разнообразие этической теории и практики, которое мы наблюдаем у различных сообществ в разные эпохи. Соответственно, можно ожидать, что сравнительный метод, применяемый к изучению этических феноменов, сделает для морали то же, что тот же метод, применяемый к религиозным явлениям, в настоящее время делает для религии, расширяя наш ментальный кругозор, расширяя границы знаний, проливая свет на происхождение современных верований и практик и тем самым помогая нам заменить отжившее и лишенное силы чем-то новым и полным жизни, а то, что оказалось ложным – чем-то истинным и реальным.

LXXVII. Наш долг перед дикарем

Наше общество зиждется на фундаменте, созданном предыдущими поколениями, и мы можем лишь отдаленно представить себе те усилия, которых стоило человечеству подняться до той точки, которой мы достигли (в конце концов, не такие уж это высоты). Мы благодарны безымянным и забытым труженикам, чьи терпеливые мысли и деятельные усилия во многом сделали нас такими, какие мы есть. Количество новых знаний, которые одна эпоха, тем более один человек, может добавить к общему запасу, невелико, и это доказывает, что пренебрегать необъятным вкладом тех анонимных деятелей, превознося те крупинки, что выпала честь внести каждому поименно, – не только неблагодарно, но бесчестно и попросту глупо. В настоящее время опасность недооценки вклада, который современность и даже классическая древность внесли в общее развитие человечества, пожалуй, невелика. Но когда речь заходит о чем-то сверх упомянутых периодов, дело обстоит иначе. Презрение, насмешки, отвращение, порицание – как правило, ничего другого не удостаиваются первобытные люди и их образ жизни. И все же из тех, кого мы обязаны помянуть добрым словом, многие, если не большинство, были первобытными дикарями. Так или иначе, наше сходство с ними все еще преобладает над отличиями. Тем, что у нас есть общего с ними и что мы сознательно сохраняем как истинно здравое и полезное, мы обязаны нашим диким предкам, которые постепенно приобретали на опыте и передавали по наследству те кажущиеся теперь фундаментальными идеи, которые мы склонны считать оригинальными и интуитивными. Мы подобны наследникам состояния, которое передавалось из поколения в поколение на протяжении стольких веков, что память о тех, кто его стяжал, утрачена, а обладатели состояния в настоящее время считают, что оно было их изначальным и неотъемлемым от самого начала времен. Но рассуждения и исследования должны убедить нас в том, что нашим предшественникам мы обязаны многим из того, что считали своим, и что их ошибки были не преднамеренными причудами или бредом безумия, а просто гипотезами, оправданными как таковые в то время, когда они были выдвинуты, но не подтвердившиеся и не оправданные более полным опытом. Только путем последовательной проверки гипотез и отбрасывания ложных версий можно докопаться до истины. В конце концов, то, что мы называем истиной, – тоже всего лишь гипотеза, которая, как оказалось, работает лучше других. Поэтому, рассматривая воззрения и жизненную практику более примитивных эпох и сообществ, мы поступим правильно, если будем снисходительно относиться к их ошибкам как к неизбежным промахам, допущенным в поисках истины, ведь, между прочим, в некоторой снисходительности мы сами однажды будем нуждаться: cum excusatione itaque veteres audiendi sunt[88].

LXXVIII. Столпы общества [89]