Человек будущего. Воспитание родителей. Часть 4.

утратил главное — личное непрерывное устремление к Богу, то в этом случае даже

воздержание и аскетизм не помогли бы.

Если человек обращается к Богу без отрешенности и любви, это означает только одно:

Бог для него — средство, а целью является удовлетворение инстинктов. А тогда чем больше он

будет молиться, тем сильнее он будет поклоняться своему телу и сознанию. Всего-навсего

система приоритетов. Если Бог — на первом месте, значит, высшей целью должно быть

соединение с Ним и любовь к Нему. Тогда наши тело, дух и душа могут быть только средством

для постижения Творца.

Архитектурные особенности православных и католических храмов, как, впрочем, и

мечетей, сводятся к демонстрации главных приоритетов. Бог неизмеримо выше человека. Для

того чтобы познать Творца, нужно подняться над своим животным и человеческим «я». Клетка

ни на секунду не должна терять своей вторичности по отношению к организму, иначе она станет

раковой. Человек, видя храм и находясь внутри него, должен ощущать ничтожность своего тела,

желаний, связанных с ним, ограниченность своего сознания по сравнению с беспредельной

Божественной волей. Чем явственнее человек будет ощущать свою ограниченность и

ничтожность, тем больше у него будет потребность в Боге. Чем явственнее мы ощущаем

иллюзорность нашего тела и сознания, тем сильнее мы устремляемся к вечному.

Творец един. Творец всемогущ и безграничен. Творец милосерден. Он вечен. А наша

жизнь — это взмах крыльев бабочки. Когда мы забываем об этом, нам все более значимыми

кажутся наша жизнь, наши интересы и наши инстинкты. Сиюминутное начинает заслонять от

нас вечное.

Я опять бросаю взгляд на фасад собора. Рождественская елка — это символ праздника,

удовольствия, поклонения жизни. Она располагается на фасаде собора над скульптурой Христа.

Физическое рождение и удовольствие для тела оказались гораздо более важными, чем

Божественное. «Страшная картина», — думаю я.

Площадь залита ярким солнцем. Вокруг собора — огромное количество народу. Туристы

восхищаются, фотографируют, с любопытством оглядывают каждую деталь собора. Я медленно

веду машину, присматривая место для парковки. За собором слева находится небольшая улица,

где в ряд выстроились машины. Я издали вижу свободное место и, обрадовавшись, направляю

машину к нему.

57

«Может быть, это я себя накручиваю?» — мелькает мысль. Ведь у меня уже были

мрачные мысли о ситуации, творящейся в мире, ощущение паники. Я сам себе уже могу ставить

диагноз.

Все знают, что нужно быть оптимистом, но ни один ученый или психолог не могут

объяснить, почему у одного человека это получается, а у другого — нет. Все знают, что

пессимизм переходит в депрессию. Все знают, что пессимизм рождает огромное количество

заболеваний, в том числе и смертельных. Человек, резко утративший цель и смысл жизни, может

за короткое время умереть без видимых причин. Если такая утрата будет происходить

постепенно, это обернется полным разрушением иммунитета и как минимум онкологией.

Оптимист может выжить в самой гибельной ситуации, может победить стопроцентно

неизлечимую болезнь. Об этом свидетельствует огромное количество фактов. Остается пустяк —

быть оптимистом. Но почему-то жители США почти поголовно пребывают в депрессии, хотя

знаменитая американская улыбка и показной оптимизм известны всему миру. Синдром

хронической усталости, депрессия, притупление чувств, снижение потенции, нежелание иметь

семью и детей — все это становится нормой для западной цивилизации. Почему же люди не

хотят стать оптимистами? Вывод простой: потому что для них это невозможно.

Я вспоминаю, как реагировал раньше на многие события. Когда случалась неприятность,

первыми чувствами были страх и паника. Я всегда думал о ситуации гораздо хуже, чем она есть,

согласно русской пословице: «У страха глаза велики». Паника превращалась в отречение и

предательство, а потом становилась депрессией. Теперь механизм моих чувств стал понятен. Я

жил будущим и молился на него, поэтому потеря будущего была для меня непереносимой. Одна

только мысль о потере моих надежд, крахе будущего рождала страх, панику и ненависть.

Поэтому у меня была тенденция плохо думать о людях. Я панически боялся предательства и

постоянно его получал. Я внутренне отрекался от любви и верности, боясь, что меня предадут. А

потом появлялось ощущение безысходности, то есть депрессия. Она должна была завершиться

разрушением либо себя, либо других.

Представьте себе, что ребенок хочет построить что-то из песка, а у него не получается. У

него возникает страх, что он не сможет этого сделать, перерастающий в панику. Для того чтобы

сохранить положительную эмоцию, затормозить панику, нужно отказаться от того, что ее