Человек-да

Это и в самом деле было здорово. Во-первых, только благодаря определенной череде случайных «да» я познакомился с Яном. Иначе мы никогда бы не встретились. Но раз уж наши пути пересеклись, почему бы не провести вечер по указке нового приятеля? Тем более что мы находились в его городе. В конце концов, если бы не он, я бы, пожалуй, до сих пор торчал бы в чертовом музее сыров.

— Так... сначала идем на Варместрат... — сказал Ян, когда мы покинули ресторан.

— Хорошо. А что там?

— «Аргос».

Я кивнул.

Погодите.

— Аргос?

— Это бар, — деловито пояснил Ян. Видно, ему уже случалось вести подобный разговор с британцами. — Один парень должен мне деньги. Заскочим туда, я заберу долг и пойдем гулять. По рукам?

— По рукам, — сказал я.

Такси высадило нас прямо возле «Аргоса». Мы вошли в бар, который ни в чем не был похож ни на один из «Аргосов», в которых я бывал прежде. Яна тут же поприветствовали два парня, сидевшие за ближайшим к нам столиком.

— Приятели, — объяснил он и куда-то отошел.

Я улыбнулся и кинул взгляд вокруг. Что-то было... необычное в этом баре. Чего-то... не хватало. Но чего? Я никак не мог определить. Стулья есть, думал я. И свет. И напитки. И мужчины. Черные. Белые. Рослые. Невысокие. Много... мужчин. И тут я сообразил. Девушки. В этом баре нет девушек. И также... о!... нормальной одежды. Нормальной мужской одежды типа вельветовых штанов и джинсов... Здесь гораздо меньше вельветовых штанов и джинсов, чем я обычно привык видеть в барах. И гораздо больше... хм... слишком много кожи, на мой вкус.

О Господи!

Я в кожаном баре.

— «Аргос» — старейший кожаный бар в Европе, — сказал Ян, вновь появляясь возле меня.

— Отлично! — воскликнул я, надеясь, что мой «восторг» будет воспринят как невозмутимость горожанина. — Старейший кожаный бар в Европе. Чертовски здорово!

— Тут эти два бара и еще погребок.

— Погребок. Круто. А погребок для чего?

Ян глянул на меня, и я в ту же секунду понял, что мне лучше не знать, в каких целях используется тот погребок.

Ян пошел поговорить с друзьями и забрать свои деньги, а до меня постепенно стала доходить шокирующая правда. Фактически совершенно незнакомый мне человек привел меня в кожаный бар для геев в самом сердце Амстердама. Поймите меня правильно. В свое время я посетил немало баров для геев, и все это были стильные и шикарные заведения. И я ничего не имею против кожи: у меня есть и кожаная куртка, и два кожаных ремня, а когда я учился в школе, то ранец носил исключительно кожаный — из других материалов не признавал. Но я никогда не был в баре для геев — тем более в кожаном баре — с тех пор, как стал придерживаться тактики согласия.

Не без ужаса я осознал, что я, человек, который всегда говорит «да», нахожусь в баре, где передо мной открывается много возможностей ответить согласием. Вдруг мне что-нибудь предложат? Или куда-нибудь меня пригласят? Или — Господи помилуй — попросят об услуге? Я не считаю себя очень привлекательным парнем, вокруг которого геи вьются стаями. Просто, судя по тому, что я наблюдал в британских барах для геев, эти ребята порой не очень разборчивы.

— Привет! — раздался справа от меня чей-то голос. — Ты приятель Яна?

Ко мне обращался чисто выбритый, одетый с иголочки и очень приветливый парень. Он был не в коже, хотя, на мой взгляд, брюки на нем сидели несколько плотновато. Меня вдруг охватила паранойя. Может, он на меня глаз положил?! Ну да, так и есть — я ему приглянулся!

По моему мнению, гомофобия[40] — отвратительная, безобразная черта, образ мышления отсталых, необразованных людей, культивируемый представителями общества, которые считают, что исполнение песни «Волшебная стена»[41] в момент закрытия паба — это признак высокой культуры... но в то же время... ведь я обязан сказать «да» этому человеку. Кто бы он ни был. Чего бы ни пожелал!

Придется соображать быстро. Придется взять на себя роль ведущего в беседе. И увести разговор в безопасное русло. Да и вообще уже пора что-то сказать, потому что вопрос мне был задан пятнадцать секунд назад, а я на него пока еще не ответил.

— Да, — неожиданно произнес я. — Да, я — приятель Яна.

Я вновь и вновь анализировал свой ответ. Было ли в нем что-то такое, что можно классифицировать как заигрывание? Черт! Я не должен был говорить «Да». А я сказал «Да» дважды! Парень сочтет, что я с ним флиртую!

— Ян — классный пацан, — сказал парень. — Ты откуда? Из Англии?

А на это что ответить? Чтобы у него не возникло неверное впечатление?

— Угу.

— Из Лондона?

Я кивнул.

— И он показывает тебе Амстердам?

Я опять кивнул.

— Угу.

— Я иду к бару. Хочешь выпить?

Он потряс пустым бокалом. Что нельзя расценивать ни как эвфемизм, ни как рифмованный сленг.

Но черт побери! Это ж будет сущий кошмар! Я и так только и делаю, что дакаю! А сейчас вот просто кивнул, улыбнулся и согласился выпить! Этот человек знает, как мной манипулировать! Хотя, думаю, справедливости ради, стоит сказать, что я столь же неловко чувствовал бы себя и в баре где-нибудь в районе пресловутых красных фонарей, беседуя не с этим парнем, а с какой-нибудь полуголой девицей. Ну, почти так же неловко.