Человек-да

Он встал и направился к бару, а я остался сидеть за столом, споря с собственной совестью. Нет, не могу я на это решиться, твердил я себе. С другой стороны, продолжал рассуждать я, это же Амстердам — город больших возможностей. Если здесь не сказать «да», тогда где ж еще? Я вдруг приободрился. В моей жизни наступал переломный момент. Если я рискну попробовать настоящие наркотики — то есть сделаю то, что в Лондоне мне никогда бы и в голову не пришло, — это будет означать, что я способен совершить нечто дурное. То есть что я — человек решительный.

И, черт возьми... как сказал Ян, это даже не противозаконно. Во всяком случае, формально не является нарушением закона.

Минутой позже вернулся Ян. Он закурил «козью ножку», которую купил, и вновь сел. Потом положил на столик маленькую таблетку и пододвинул ее мне.

— Попробуй это, — сказал он. — Башку снесет.

Весьма подозрительная рекомендация.

Я посмотрел на таблетку.

— Ян... когда ты сказал, что это штука башку мне снесет... э-э... я как раз думал о том, чтобы попробовать что-то более приятное и легкое. У тебя есть что-нибудь такое, что не очень сильно действует на голову — просто щекочет нервы? Судя по твоим словам, это что-то... очень уж возбуждающее. Я на такое не рассчитывал.

Ян попытался успокоить мои тревоги, но безуспешно. Но потом я вспомнил то, что он сказал чуть раньше: «Возможности есть всегда. Если их нет, значит, ты просто их не используешь». Что ж... это тоже своего рода возможность. Удобный случай попробовать что-то новое. То, что — если бы не определенная череда случайных «да» — я никогда бы не попробовал. Уровень 5 в чистом виде.

Внезапно я вспомнил еще кое-что.

— Эй... а ты... ну, знаешь... уже под кайфом?

— Немного.

Я поддался вперед за столом и посмотрел ему прямо в глаза.

— Представь, что есть магазин под названием «Пицца в шляпе», и там продают только шляпы в форме пиццы.

Ян наморщил лоб, но потом качнул головой.

Невероятно, думал я. Никто не реагирует на мою шутку.

— Бог с ним, — сказал Ян. — Ну что, рискнешь?

Ответ у меня уже был готов: «да».

— Как называется?

— В переводе — «бомба для мозгов»... что-то в этом роде.

— Бомба для мозгов? — переспросил я.

— Да, примерно.

— Но что это такое? Я не стану есть бомбу для мозгов, пока не узнаю, из чего она сделана.

— Ее не едят. Это немного похоже на ЛСД, только как двойная доза.

— Ничего не понимаю.

— Сильный наркотик, но безопасный. Я тоже его приму. Не дрейфь, все будет хорошо.

Ян улыбнулся. Его уверенный тон действовал успокаивающе, но я все равно нервничал. Словами не передать, насколько для меня все это было необычно. Я никогда и помыслить не мог, что стану со знанием дела употреблять наркотики. Помнится, в детстве я даже допотопный детский диспирин боялся принимать: думал, у меня возникнет ощущение отстраненности. Как же, Господи помилуй, я совладаю с психотропной «бомбой для мозгов»?

Тем не менее одновременно с Яном я взял со стола таблетку и медленно, осторожно положил ее в рот.

На следующее утро ровно в семь часов я проснулся в амстердамской гостинице «Новотель». Резко сел в постели, вытянувшись в струнку, — один, сконфуженный, с пересохшим ртом и вытаращенными глазами.

Я знал, что последние девять часов я что-то делал, но что и как — понятия не имел. Я все еще был не в себе, голова кружилась, на лицо налипла наклейка с изображением деревянного башмака. Постепенно в сознании начали всплывать некоторые картины. Мужчина. Мигающий свет. Я глянул на пол, увидел свои джинсы и одну кроссовку, а рядом — маленький черный одноразовый фотоаппарат. Я дотянулся до него, взял в руки. Пленка была полностью использована. На полу, под дешевым журнальным столиком, лежало еще что-то. Какой-то свернутый листок бумаги. О Боже. Только не говорите, что я женился, прошу вас. Пожалуйста, не говорите, что я вернулся в кожаный бар и там женился.

Я вылез из постели — в висках стучало — нагнулся и поднял рулончик. Мне он показался удивительно тяжелым. Впрочем, тяжестью было налито и все мое тело.

Я развернул листок и... Господи Боже мой... что это?

То, что я увидел — странное, сбивающее с толку изображение, — привело меня в ужас. В полнейший ужас.

На бумаге углем искусно был запечатлен я с крошечной собачкой.

Неожиданно ко мне вернулась память.

Уличный художник, мимо которого мы проходили на Лейдсеплейн, спросил, хочу ли я, чтобы он нарисовал мой портрет. Я захихикал и крикнул: «Да!» Но только — и я это особо оговорил — если он запечатлеет также и мою собачку. «Какую собачку?» — удивился художник.

«Ну как же, маленькую собачку, что сидит у меня на плече», — объяснил я.

И теперь вот оно — наглядное свидетельство моей прогулки по Амстердаму с крошечной собачкой на плече. Прогулки, которой я почти не помнил, потому что находился в состоянии наркотического опьянения. Мне кажется, в моем воображении эта моя собачка даже умела разговаривать.