Человек-дельфин

Мое приобщение к большим глубинам, т. е. свыше 30 м, началось в 1958 —1959 гг. с Эриберто Руисом, великолепным кубинским атлетом, который работал со мной в Майамском океанариуме. Из года в год я улучшал глубину и время апноэ. В 1960 г., когда были превзойдены “самые глубоководные” американцы, я находился вверху таблицы, контролируемой Джимом Кристенсеном, Полем Дамманом, Эрби Руисом и доном Дель Монико, с результатом в 35 м. Тремя годами позже на островах Кайкос к северу от Гаити мне удалось легко, без грузов и балласта, т. е. в самом чистом стиле, коснуться 40 м. Какое-то время я чувствовал себя удовлетворенным, пока в один прекрасный день Виктор де Сантис не заронил беспокойство в мою душу. Я познакомился с Виктором в 1961 г. в Лос-Анджелесе в компании двух других великих подводников: Густаво Далла Валле и Роберто Мерло, с которыми мы во время их долгого пребывания в Калифорнии собрали материал для итальянского телевидения и совершили прекрасные погружения. Я тогда не подозревал, что эта встреча обозначит точку отсчета нового направления в моей жизни и почти полного включения в подводную деятельность Италии, где я закончил тем, что стал почетным гражданином города Каполивери на острове Эльба. У де Сантиса был наметанный глаз, он знал и заснял большую часть пионеров глубоководного апноэ. В июле 1965 г. мы сотрудничали при съемках подводного фильма, и Виктор имел возможность заметить мое особенное отношение к апноэ. Он получил подтверждение своим догадкам, увидев, как я спускаюсь на 40 м с весом 10 кг. Оставалось сделать лить один “пустяк” — определить, до какой глубины я в состоянии спуститься... и подняться. При этом остаться здоровым и невредимым, чтобы впоследствии попытаться стать первым в мире.

Рекорд 60 метров

Я сразу же наладил контакт с друзьями из Ассоциации подводных исследователей во Фрипорте, с Клубом подводных исследователей и с президентом Элом Тиллмэном, которому представил длинный доклад, озаглавив его “Проект апноэ”. Проект был одобрен. Для поклонников великих погружений я опишу здесь мою систему, извлеченную из записной книжки. Груз 18 kг , который я держал в правой руке (так как всегда зажимал ноздри левой с первых сантиметров спуска и во время всего погружения, не ожидая, пока боль даст о себе знать), был связан с поверхностью нейлоновым шнуром, раскручивающимся с металлической катушки, приводимой в движение моим ассистентом. Одновременно груз соединялся при помощи двухметровой цепочки с широким кольцом около 20 см в диаметре и свободно скользил вдоль направляющего троса. Таким образом, мне удавалось принять наиболее вертикальное положение. Тренировка в море — наипростейшая. Оранжевый фосфоресцирующий флажок кренится одним из ныряльщиков команды безопасности — у меня их всегда было четверо — на максимальной глубине, которую в этот день я собираюсь достичь, Ныряльщики размещаются на разных глубинах. За несколько метров до финиша я отпускаю груз, он устремляется вниз, но шнур его продолжает скользить по руке, позволяя замедлить мое “падение” до желаемой скорости. В знаменательный, великий день рекорда — 60 м — флажок был размещен на глубине 54 м на направляющем тросе из нержавеющей стали, обернутом нейлоновой лакированной оболочкой желтого цвета на первых 54 м и оранжевой фосфоресцирующей — от 54 м и далее. Моя платформа находилась на поверхности пролива у Нью-Провиденс, входящего в Большие Багамские острова, в 70 милях на север от Майами.

Подо мной более чем в 1000 м лежало дно океана. После первого погружения на 53 м я почувствовал себя в отличной форме и заявил, что второе погружение будет хорошим. Я опустился в воду и спокойно провентилировал легкие, с каждым вдохом поглощая ту неопределенную жизненную энергию воздуха, которую мудрецы, приверженцы йоги, называют “прана”. Затем я исчез в бездне. Ускоряя и стабилизируя спуск легкими движениями ласт, я тащил за собой свое тело и ноги, как если бы они мне не принадлежали. Секунды неслись неумолимо, и, хотя я научился мысленно их считать, мозг уже освободился от какой-либо мысли, приближаясь к тому высочайшему состоянию сознания, в котором индивидуальный дух сливается со всеобщим. В течение нескольких мгновений я оставался буквально подвешенным во времени и в пространстве. Ничего не существовало для меня, кроме цели, которую я сам себе установил: преодолеть 54 м, отмеченных оранжевым флажком. На 58 — 60 м неожиданно появилось странное состояние эйфории (состояние приподнятою настроения, беспечности, довольства, несоответствующее объективным условиям), вызванное, без сомнения, быстрым усвоением кислорода под давлением. Факт этот хорошо известен в физике погружений, он подобен наркозу, т. е. апноэ приписываются определенные химические явления, приводящие к еще мало изученным психопатологическим эффектам, например “веселящему”, который заставляет терять представление о времени, пространстве, расстоянии и даже, может быть, боли.