Человек-дельфин

Да, я испытал “кровяной сдвиг” и чувствовал, что можно погружаться глубже. Но конечно, не вслепую. И я принялся изучать физиологические аспекты и задавать вопросы знатокам предмета — “теоретикам в белых рубашках и с длинными бородами”. Они относились ко мне с недоверием до того дня, когда я нашел доктора Карла Шайффера в США, доктора Джанкарло Риччи в Италии и доктора Эмиля Гвиллерма во Франции, —тройку, действительно оказавшуюся в данной ситуации на высоте. “Кровяной сдвиг” (Шайффер), грудной приток крови (Риччи), легочная эрекция (Гвиллерм) — речь всегда идет об одном и том же явлении, которое у людей могло бы резюмироваться так: когда теоретический объем легких и других полостей (все пустые пространства человеческого организма) уменьшены глубинным давлением до теоретического объема остаточного воздуха (воздух, остающийся в легких после сильного выдоха и не могущий быть исключенным, потому что должен противостоять атмосферному давлению: килограмм на квадратный сантиметр), капиллярные сети грудных областей наполняются кровью. Эта кровь приходит с периферии и притекает к наиболее ценным органам (к сердцу и мозгу в особенности). Циркуляция устанавливается преимущественно в грудной клетке, которая подвергается самой настоящей легочной эрекции. Кровь, являясь жидкостью, почти несжимаема и оказывает сопротивление давлению окружающей среды. Кроме того, она богата красными кровяными тельцами, высвобожденными из некоторых органов, и особенно из селезенки, что улучшает процесс окисления и, следовательно, увеличивает время апноэ.

Первые эксперименты по обнаружению этого явления у человека были проведены группой Шайффера на мне и Бобе Крофте во Флориде, затем на мне в Японии профессором X. Масудой из Токийского университета, и, наконец, я отдался в руки гематолога Джанкарло Оджиони, которому помогал своими советами Риччи. Впервые в истории погружения человека в апноэ были проведены непосредственные исследования приборами до глубины 70 м при помощи пластиковой трубки (катетера), вводимой мне в вену левой руки почти до самого сердца. Я не знал, что все, что я вынес во время этих минут, ничто по сравнению с теми болями, которые ожидали меня в последующие восемь месяцев. С середины декабря 1974 до середины августа 1975 г., и в особенности в марте и апреле, я почувствовал сильнейшие боли ревматического характера (так мне сказали, потому что я никогда ничем подобным не мучился). Они были настолько сильными, что я с трудом поднимал руку и не мог делать гимнастику. Медики из Флориды не знали, что делать, и я позвонил из Соединенных Штатов в Рим доктору Оджиони, чтобы спросить его, нет ли здесь связи с операцией “катетер” в ноябре 1973 г. Когда же он исключил эту причину, я покорился судьбе, уговаривая себя тем, что в сорок восемь лет какие-то боли не сегодня-завтра должны появиться. Благодаря хатха-йоге и плаванию мне удалось все же избавиться от них к середине августа. В том же году в октябре я приехал вместе с моей группой физиологов на остров Эльба, и мы вновь заговорили о катетере. Поскольку я не отношусь к тем, кто плачет о пролитом молоке, а также потому, что мои боли исчезли и мне подтвердили отсутствие всякой связи их с операцией 1973 г., я согласился стать еще раз добровольцем эксперимента, однако на категорическом условии: катетер не будет введен в руку больше чем на 10 см.

Во время операции я открыл глаза и не почувствовал никаких мурашек по спине. На глубине 60 м анализ крови и измерение внутривенного давления при помощи нового аппарата показали: с 12 на поверхности давление поднялось до 27, т. е. более чем на 120%. Это, без всякого сомнения, говорило о существовании “кровяного сдвига”,

Во Фрипорте я также установил, что под водой мои пульс всегда замедлялся. Доктор Джон Клементе часто измерял мне его на разных глубинах, но мы не задумывались над этим вопросом. Замедление сердечных сокращений не новое открытие. Поль Берт уже фиксировал его у утки и других животных-ныряльщиков, а также у человека. Мы же пытались изучить это явление вдоль и поперек, и прежде всего на глубине. Именно молодому доктору Сандро Маррони принадлежит честь быть первым, кто возобновил практические исследования. На глубине 86 м, куда он лично спускался в автономном скафандре, была зафиксирована такая брадикардия: мой пульс составил всего 28 ударов в минуту. В следующем году доктор Тино Феррара усовершенствовал исследования с помощью электрокардиограмм, полученных на глубине 62 м.

В 1976 г. группа профессора Пьера Джорджио Дата, директора Института физиологии человека в Киети, продолжила эксперименты с еще более миниатюрными приборами. Необходимо было установить предел выносливости сердца. Вопрос, который мы ставили, звучал так: если частота сокращений сердца продолжает замедляться с увеличением глубины, нет ли риска полной его остановки?