Человек-эхо

— Изъян? Нет в тебе никаких изъянов! — Мужчина хмурится, на лбу у него собираются морщины, под челюстью ходят желваки. — У тебя есть то, чего нет ни у кого из нас, — продолжает он, и теперь его голос звучит громче. — Нечто совершенно уникальное. Я понял это тогда. Особенно когда твои родители приехали тебя забирать.

Он вдруг разражается смехом, слегка истерическим.

— Они приехали за тобой, Джесс! Никого родители из этого места так ни разу и не забрали! Никого!

Джесс видит, как его лицо мрачнеет. Быстрым движением мужчина хватает ее за руку, переворачивает, плоско удерживает ее ладонь, заносит перочинный нож — и втыкает его прямо в середину ладони.

Джесс чувствует, как тот проходит сквозь плоть, задевая кости, рвет сухожилия. Втыкается в деревянный подлокотник кресла, и она видит, как из-под лезвия начинает струиться теплая кровь. Вскрикивает от испуга.

— Ты особенная, Джесс, — говорит он. — И не вздумай этого отрицать.

— Ты сумасшедший! — кричит она. Пытается вырвать руку, но нож накрепко пришпилил ее к подлокотнику. Кровь стекает по креслу, лужей собирается на полу. Ее начинает трясти. От холода, от страха, от шока.

Мужчина улыбается, но улыбка вымученная, не более чем гримаса.

— Наверное, — произносит он. — Наверное, это так. Потому что единственное, чего я всегда хотел, — это чтобы меня заметили. Я хотел быть кем-то.

Произнося эти слова, он вроде как набирает силу. Недавней пришибленности как не бывало — он выпрямляется на стуле, вытягиваясь всем телом.

— Я был ничтожеством, никто меня не замечал! Все про меня забыли. Моя мать. Приемные родители. И ты.

Мужчина встает перед ней, глядя на нее из-под сдвинутых бровей. Она не осмеливается пошевелиться. Для Джесс это выглядит так, будто он боролся с чем-то, и в этой внутренней битве между гневом и смирением гнев одержал верх. Ее глаза вновь шарят по комнате. Ей видно деревья за окном. Идет дождь, темно.

Потом он поворачивается, подходит к столу у себя за спиной и берет большой нож. Тот просто огромный, с зазубренным лезвием с одной стороны, прямой и острый с другой, и она не может отвести от него взгляд.

— По крайней мере, ты не будешь страдать, — произносит мужчина почти про себя. Присаживается перед ней на корточки, с ножом в руке, направив его острием к ее телу. — Ты не испытаешь мучений, как все остальные. Знаешь, я до сих пор слышу их крики…

Он поднимает взгляд, и она видит в его глазах проблески чего-то человеческого.

— Их мольбы, их плач… Но я ничего не мог с этим поделать.

Джесс не сводит с него глаз. Она не будет ни о чем просить, вот уж нет! Но ее мозг, помимо воли, уже обгоняет происходящее, начинает представлять себе, что он задумал, что он может с ней сделать. Она чувствует, как быстро забилось сердце, паника путает все ее мысли.

— А та, другая девушка, — то, через что она прошла перед тем, как умереть… — Он крепко зажмуривается, мотая головой.

— Какая другая девушка? — ухитряется спросить Джесс трясущимися губами, в полном ужасе, но мужчина не отвечает. — Чего ты от меня хочешь? — выкрикивает она. Слезы и сопли стекают по ее лицу. — Я все для тебя сделаю! Только отпусти меня!

— Не могу. Мне очень жаль, Джесс, просто не могу. Ты должна сыграть свою роль во всем этом. Иначе это никогда не кончится. Этому никогда не будет конца.

И тут его голова резко вздергивается вверх, словно он вдруг вспомнил, для чего он здесь. Мужчина встает, идет обратно к столу и берет там что-то. Это пистолет, маленький и черный, и он ненадолго откладывает нож, чтобы передернуть затвор. С металлическим щелчком взводится курок.

— Пора, — говорит он.

Джесс замечает, что голос мужчины изменился. Теперь он решительный, уверенный. От этого ее пробирает холодом до самых костей.

— Пожалуйста, отпусти меня, — шепчет она.

Он хранит молчание. Нацелив пистолет ей в голову, выдергивает перочинный нож из подлокотника и из ее руки, а потом перерезает им стяжки вокруг ее лодыжек. Джесс смотрит на охотничий нож, все еще лежащий на столе. Потом — на дверь в дальнем конце комнаты.

Проследив направление ее взгляда, мужчина складывает перочинный нож и убирает его в карман.

— Только попробуй рыпнуться, — говорит он, — и я прострелю тебе коленные чашечки. Боль там или не боль, но после такого ты уж точно никуда не уйдешь.

Джесс не двигается.

— Поняла?

Она понимает, что нужно изобразить покорность. Если они выйдут наружу, можно будет попробовать сбежать. Это ее лучший шанс. Это ее единственный шанс.

Мужчина тянется рукой за спину, на ощупь берет со стола охотничий нож и перерезает путы у нее на запястьях. Вздергивает ее на ноги, а потом становится у нее за спиной, прижав дуло пистолета ей к спине, а острый кончик ножа — к шее. Джесс чувствует, как твердый металл вминается в плоть.

— Иди, — приказывает он, толкая ее пистолетом, и она, ковыляя на подгибающихся ногах, за несколько шагов достигает двери.

— Открывай!

Джесс баюкает свою поврежденную руку. Теперь кровь уже льется ручьем, рана открылась. Неловко повозившись с засовами, она наконец сдвигает их.